училась сѣдлать и разсѣдлывать свою лошадь, сама водила ее на водопой такъ же какъ и другіе. Походомъ казацкіе офицеры часто скакались на лошадяхъ, и предлагали и мнѣ испытать быстроту моего Алкида противъ ихъ лошадей; но я слишкомъ люблю его чтобъ могла согласиться на это. Къ тому жъ мой добрый конь не въ первомъ цвѣтѣ молодости, ему уже девять лѣтъ; и хотя я увѣрена, что въ цѣломъ казачьемъ полку нѣтъ ни одной лошади равной моему Алкиду въ быстротѣ, точно такъ же какъ и въ красотѣ, но все таки не имѣю безчеловѣчнаго тщеславія мучить своего товарища отъ пустаго удовольствія взять верхъ надъ тощими скакунами Дона. Наконецъ полкъ пришелъ на рубежъ своей земли и расположился лагеремъ въ ожиданіи смотра, послѣ котораго ихъ распускаютъ по домамъ; ожиданіе и смотръ продолжались три дня; я въ это время ходила съ ружьемъ по необозримой степи Донской, или ѣздила верхомъ. По окончаніи смотра, казаки пустились во всѣ стороны группами; это былъ живопис-
училась седлать и расседлывать свою лошадь, сама водила ее на водопой так же, как и другие. Походом казацкие офицеры часто скакались на лошадях и предлагали и мне испытать быстроту моего Алкида против их лошадей; но я слишком люблю его, чтоб могла согласиться на это. К тому ж мой добрый конь не в первом цвете молодости, ему уже девять лет; и хотя я уверена, что в целом казачьем полку нет ни одной лошади равной моему Алкиду в быстроте, точно так же как и в красоте, но все-таки не имею бесчеловечного тщеславия мучить своего товарища от пустого удовольствия взять верх над тощими скакунами Дона. Наконец полк пришел на рубеж своей земли и расположился лагерем в ожидании смотра, после которого их распускают по домам; ожидание и смотр продолжались три дня; я в это время ходила с ружьем по необозримой степи донской или ездила верхом. По окончании смотра казаки пустились во все стороны группами; это был живопис-
