она шла гордо, сгибая шею кольцомъ и быстро водя ушьми. Казацкіе офицеры любовались красотою Алкида моего, и вмѣстѣ хвалили и меня; они говорили, что я хорошо сижу на лошади, и что у меня прекрасная Черкесская талія. Я начинала уже краснѣть и приходить въ замѣшательство отъ любопытныхъ взоровъ, со всѣхъ сторонъ на меня устремленныхъ; но такое положеніе не могло быть продолжительно; я скоро оправилась и отвѣчала на разспросы учтиво, правдоподобно, голосомъ твердымъ, покойнымъ, и казалась вовсе незамѣчающею всеобщаго любопытства и толковъ, возбужденныхъ появленіемъ моимъ среди войска Донскаго.
Наконецъ, казаки, наговорясь и насмотрѣвшись на коня моего и на меня, стали по мѣстамъ. Полковникъ вышелъ, сѣлъ на Черкесскаго коня своего, скомандовалъ — справа по три, и полкъ двинулся впередъ. Переднее отдѣленіе, нарочно составленное изъ людей, имѣющихъ хорошій голосъ, запѣло: душа добрый конь, любимую казацкую пѣсню. Меланхолическій на-
она шла гордо, сгибая шею кольцом и быстро водя ушами. Казацкие офицеры любовались красотою Алкида моего и вместе хвалили и меня; они говорили, что я хорошо сижу на лошади, и что у меня прекрасная черкесская талия. Я начинала уже краснеть и приходить в замешательство от любопытных взоров, со всех сторон на меня устремленных; но такое положение не могло быть продолжительно; я скоро оправилась и отвечала на расспросы учтиво, правдоподобно, голосом твердым, покойным, и казалась вовсе не замечающею всеобщего любопытства и толков, возбужденных появлением моим среди Войска Донского.
Наконец, казаки, наговорясь и насмотревшись на коня моего и на меня, стали по местам. Полковник вышел, сел на черкесского коня своего, скомандовал — «справа по три», и полк двинулся вперед. Переднее отделение, нарочно составленное из людей, имеющих хороший голос, запело: «Душа добрый конь», — любимую казацкую песню. Меланхолический на-
