надѣвъ высокую шапку съ пунцовымъ верхомъ, съ четверть часа я разсматривала преобразившійся видъ свой; остриженные волосы дали мнѣ совсѣмъ другую физіономію; я была увѣрена, что никому и въ голову не придетъ подозрѣвать полъ мой. Сильный шелестъ листьевъ и храпѣнье лошади дали знать мнѣ, что Ефимъ ведетъ Алкида на задній дворъ. Я впослѣднее простерла руки къ изображенію Богоматери, столько лѣтъ принимавшему мольбы мои, и вышла! Наконецъ дверь отцовскаго дома затворилась за мною, и кто знаетъ? можетъ быть никогда уже болѣе не отворится для меня!..
Приказавъ Ефиму итти съ Алкидомъ прямою дорогою на Старцеву гору и подъ лѣсомъ дожидаться меня, я сбѣжала поспѣшно на берегъ Камы, сбросила тутъ капотъ свой, и положила его на песокъ со всѣми принадлежностями женскаго одѣянья; я не имѣла варварскаго намѣренія заставить отца думать, что я утонула, и была увѣрена, что онъ не подумаетъ этого; я хотѣла только дать ему возможность отвѣчать безъ замѣ-
надев высокую шапку с пунцовым верхом, с четверть часа я рассматривала преобразившийся вид свой; остриженные волосы дали мне совсем другую физиономию; я была уверена, что никому и в голову не придет подозревать пол мой. Сильный шелест листьев и храпенье лошади дали знать мне, что Ефим ведет Алкида на задний двор. Я впоследнее простерла руки к изображению богоматери, столько лет принимавшему мольбы мои, и вышла! Наконец дверь отцовского дома затворилась за мною, и кто знает? может быть, никогда уже более не отворится для меня!..
Приказав Ефиму идти с Алкидом прямою дорогою на Старцеву гору и под лесом дожидаться меня, я сбежала поспешно на берег Камы, сбросила тут капот свой и положила его на песок со всеми принадлежностями женского одеяния; я не имела варварского намерения заставить отца думать, что я утонула, и была уверена, что он не подумает этого; я хотела только дать ему возможность отвечать без заме-
