какая-то барышня пріѣхала! Сверхъ ожиданія, матушка приняла меня ласково; ей пріятно было видѣть, что я получила тотъ скромный и постоянный видъ, столько приличествующій молодой дѣвицѣ. Хотя въ полтора года я много выросла и была почти головою выше матери, но не имѣла уже ни того воинственнаго вида, дѣлавшаго меня похожею на Ахилесса въ женскомъ платьѣ, ни тѣхъ гусарскихъ пріемовъ, приводившихъ, мать мою въ отчаяніе.
Проживъ нѣсколько дней дома, я у знала причину, заставившую прислать за мною. Отецъ мой, всегда неравнодушный къ красотѣ, измѣнилъ матери моей въ ея отсутствіи и взялъ на содержаніе прекрасную дѣвочку, дочь одного мѣщанина; по возвращеніи, матушка долго еще ничего не знала, но одна изъ ея знакомыхъ думала услужить ей, объявивъ гибельную тайну, и отравила жизнь ея ядомъ, жесточайшимъ изъ всѣхъ — ревностію! Несчастная мать моя помертвѣла, слушая разсказъ безумно услужливой пріятельницы, и выслушавъ, ушла отъ нее,
какая-то барышня приехала! Сверх ожидания, матушка приняла меня ласково; ей приятно было видеть, что я получила тот скромный и постоянный вид, столько приличествующий молодой девице. Хотя в полтора года я много выросла и была почти головою выше матери, но не имела уже ни того воинственного вида, делавшего меня похожею на Ахилесса в женском платье, ни тех гусарских приемов, приводивших, мать мою в отчаяние.
Прожив несколько дней дома, я у знала причину, заставившую прислать за мною. Отец мой, всегда неравнодушный к красоте, изменил матери моей в ее отсутствие и взял на содержание прекрасную девочку, дочь одного мещанина; по возвращении матушка долго еще ничего не знала, но одна из ее знакомых думала услужить ей, объявив гибельную тайну, и отравила жизнь ее ядом, жесточайшим из всех — ревностию! Несчастная мать моя помертвела, слушая рассказ безумно услужливой приятельницы, и, выслушав, ушла от нее,
