сестра слѣдовала моему примѣру, и мы въ продолженіе урочнаго времени нашей прогулки, облетали всѣ сосѣднія ливады во всемъ ихъ пространствѣ.
Тетка моя, какъ и всѣ Малороссіянки, была очень набожна, строго наблюдала и исполняла всѣ обряды, предписываемые Религіею. Всякій праздникъ ѣздила къ обѣднѣ, вечернѣ и заутренѣ; я, и сестра должны были дѣлать тоже. Сначала мнѣ очень не хотѣлось вставать до свѣту чтобъ итти въ церковь; но въ сосѣдствѣ у насъ жила помѣщица Киріякова съ сыномъ, и также всегда пріѣзжала въ церковь. Въ ожиданіи начатія службы, Киріякова разговаривала съ теткою, а сынъ ея, молодой человѣкъ, лѣтъ двадцати пяти, подходилъ къ намъ, или, лучше сказать, ко мнѣ, потому что онъ говорилъ только со мною. Онъ былъ очень не дуренъ собою, имѣлъ прекрасные черные глаза, волосы и брови, и юношескую свѣжесть лица; я очень полюбила божественную службу, и къ заутренѣ вставала всегда уже прежде тетушки. Наконецъ
сестра следовала моему примеру, и мы в продолжение урочного времени нашей прогулки облетали все соседние ливады во всем их пространстве.
Тетка моя, как и все малороссиянки, была очень набожна, строго наблюдала и исполняла все обряды, предписываемые религиею. Всякий праздник ездила к обедне, вечерне и заутрене; я и сестра должны были делать то же. Сначала мне очень не хотелось вставать до свету, чтоб идти в церковь; но в соседстве у нас жила помещица Кириякова с сыном и также всегда приезжала в церковь. В ожидании начатия службы Кириякова разговаривала с теткою, а сын ее, молодой человек лет двадцати пяти, подходил к нам или, лучше сказать, ко мне, потому что он говорил только со мною. Он был очень недурен собою, имел прекрасные черные глаза, волосы и брови, и юношескую свежесть лица; я очень полюбила божественную службу, и к заутрене вставала всегда уже прежде тетушки. Наконец
