плавая по Удаю въ большой ладьѣ, называемой въ Малороссіи дубъ. Можетъ быть этой послѣдней забавы не позволили бъ мнѣ, если бъ знали объ ней; но я имѣла предосторожность пускаться въ навигацію послѣ обѣда, когда зоркіе глаза молодой тетки закрывались для сна. Дядя уходилъ заниматься хозяйствомъ, или читалъ газеты, которыя, тетушка дѣвица, слушала съ большимъ участіемъ; оставалась только бабушка, которая могла бы увидѣть меня; но она имѣла уже слабое зрѣніе, и я въ совершенной безопасности разъѣзжала прямо передъ ея окнами.
Весною пріѣхала къ намъ еще одна тетка моя, Значко-Яворская, живущая близъ города Лубенъ; она полюбила меня и выпросила у бабушки позволеніе взять меня къ себѣ на все лѣто.
Здѣсь и занятія мои и удовольствія были совсѣмъ другія; тетка была строгая женщина, наблюдавшая неослабный порядокъ и приличіе во всемъ; она жила открыто, была знакома съ лучшимъ обществомъ изъ окруж-
плавая по Удаю в большой ладье, называемой в Малороссии дуб. Может быть, этой последней забавы не позволили б мне, если б знали об ней; но я имела предосторожность пускаться в навигацию после обеда, когда зоркие глаза молодой тетки закрывались для сна. Дядя уходил заниматься хозяйством или читал газеты, которые тетушка девица слушала с большим участием; оставалась только бабушка, которая могла бы увидеть меня; но она имела уже слабое зрение, и я в совершенной безопасности разъезжала прямо перед ее окнами.
Весною приехала к нам еще одна тетка моя, Значко-Яворская, живущая близ города Лубен; она полюбила меня и выпросила у бабушки позволение взять меня к себе на все лето.
Здесь и занятия мои и удовольствия были совсем другие; тетка была строгая женщина, наблюдавшая неослабный порядок и приличие во всем; она жила открыто, была знакома с лучшим обществом из окруж-
