Аракчеевъ имѣлъ два неоцѣненныя качества — искреннюю привязанность къ Государю, и слѣпое повиновеніе воли Его.
Я опять увидѣла прекрасную столицу нашу! очаровательное жилище обожаемаго Царя! нѣжно любимаго Отца — кроткаго, милостиваго! Нѣтъ, языкъ человѣческій бѣденъ выраженіями для столькихъ соединенныхъ добродѣтелей! Каждый день слышу, съ какимъ чувствомъ любви говорятъ о нашемъ Александрѣ! Вижу слезы умиленія въ глазахъ тѣхъ, кто разсказываетъ какое-нибудь изъ Его дѣйствій; и всѣ они исполнены милости, и всѣ они имѣютъ цѣлію счастія людей! Должно сдѣлать усиліе надъ собою, чтобъ перестать писать о Немъ. Я не кончила бы никогда, если бъ слушалась того сердечнаго чувства, которымъ дышатъ къ Нему всѣ жители обширнаго Петербурга!
Барклай-де-Толли приказалъ мнѣ явиться къ нему, и когда я пришла въ его кабинетъ, онъ отдалъ мнѣ 500 рублей съ весьма вѣжливымъ видомъ, говоря, что
Аракчеев имел два неоцененные качества — искреннюю привязанность к государю и слепое повиновение воли его.
Я опять увидела прекрасную столицу нашу! очаровательное жилище обожаемого царя! нежно любимого отца — кроткого, милостивого! Нет, язык человеческий беден выражениями для стольких соединенных добродетелей! Каждый день слышу, с каким чувством любви говорят о нашем Александре! Вижу слезы умиления в глазах тех, кто рассказывает какое-нибудь из его действий; и все они исполнены милости, и все они имеют целью счастия людей! Должно сделать усилие над собою, чтоб перестать писать о нем. Я не кончила бы никогда, если б слушалась того сердечного чувства, которым дышат к нему все жители обширного Петербурга!
Барклай-де-Толли приказал мне явиться к нему, и когда я пришла в его кабинет, он отдал мне 500 рублей с весьма вежливым видом, говоря, что
