сошедшись ближе съ крестьяниномъ, спросила его, ддячего онъ такъ кричитъ? Онъ не могъ отвѣчать мнѣ: это былъ нѣмой, живущій въ нашемъ селеніи и питающійся подаяніемъ; посредствомъ разныхъ знаковъ, онъ успѣлъ дать мнѣ понять, что идетъ изъ ближняго селенія, и боясь волковъ старается подражать сабачьему лаю, чтобы этимъ отогнать ихъ. Объясняя все это, онъ употреблялъ такія страшныя тѣлодвиженія, что одними ими могъ бы испугать всякаго; онъ таращилъ глаза, щелкалъ зубами и рычалъ дикимъ голосомъ. Я сдѣлала ему знакъ чтобъ онъ шелъ своею дорогою, и онъ пошелъ съ тѣмъ же нелѣпымъ воемъ, который былъ такъ страшенъ мнѣ, и который теперь сдѣлался желателенъ и необходимъ; мнѣ предстояла опасность дѣйствительная, не сверхъестественная, не романическая, но самая простая, грубая и ужасная! — опасность быть съѣденой волками. Въ Малороссіи и здѣсь, звѣри эти во множествѣ рыщутъ ночью по полямъ и вокругъ деревень; теперь я шла быстро, присматриваясь съ без-
сошедшись ближе с крестьянином, спросила его, ддя чего он так кричит? Он не мог отвечать мне: это был немой, живущий в нашем селении и питающийся подаянием; посредством разных знаков он успел дать мне понять, что идет из ближнего селения и, боясь волков, старается подражать собачьему лаю, чтобы этим отогнать их. Объясняя все это, он употреблял такие страшные телодвижения, что одними ими мог бы испугать всякого; он таращил глаза, щелкал зубами и рычал диким голосом. Я сделала ему знак, чтоб он шел своею дорогою, и он пошел с тем же нелепым воем, который был так страшен мне, и который теперь сделался желателен и необходим; мне предстояла опасность действительная, не сверхъестественная, не романическая, но самая простая, грубая и ужасная! — опасность быть съеденной волками. В Малороссии и здесь звери эти во множестве рыщут ночью по полям и вокруг деревень; теперь я шла быстро, присматриваясь с бес-
