скажите ихъ недогадливому офицеру, чтобы онъ велѣлъ имъ лечь!» Я тронула остальною шпорою свою лошадь; но она, видя, что надобно итти въ глубокій ровъ, замялась. — «Что̀ жъ, вы не хотите меня слушать!» закричалъ Милорадовичъ. Ударъ шпорою и саблею заставилъ коня моего броситься стремглавъ въ оврагъ, и я, какъ Курцій, слетѣла вмѣстѣ съ лошадью въ эту пропасть!
По окончаніи маневровъ, бѣдный мой Алмазъ, отведенный въ конюшню, тотчасъ легъ какъ только его разсѣдлали, и на другой день я не узнала его, до такой степени онъ перемѣнился.
Два мѣсяца дежурства моего при главнокомандующемъ въ званіи ординарца, прошли. Завтра я возвращаюсь въ эскадронъ.
— Служба моя въ эскадронѣ началась очень несчастливо. На разсвѣтѣ прискакалъ ко мнѣ дежурный унтеръ-офицеръ съ извѣстіемъ, что корнетъ Парадовскій застрѣлился. Въ одно мгновеніе одѣлась я, сѣла на лошадь безъ сѣдла, и поскакала во весь опоръ на квартиру Парадовскаго. Ста́нко-
скажите их недогадливому офицеру, чтобы он велел им лечь!» Я тронула остальною шпорою свою лошадь; но она, видя, что надобно идти в глубокий ров, замялась. «Что ж, вы не хотите меня слушать!» — закричал Милорадович. Удар шпорою и саблею заставил коня моего броситься стремглав в овраг, и я, как Курций, слетела вместе с лошадью в эту пропасть!
По окончании маневров бедный мой Алмаз, отведенный в конюшню, тотчас лег, как только его расседлали, и на другой день я не узнала его, до такой степени он переменился.
Два месяца дежурства моего при главнокомандующем в звании ординарца прошли. Завтра я возвращаюсь в эскадрон.
Служба моя в эскадроне началась очень несчастливо. На рассвете прискакал ко мне дежурный унтер-офицер с известием, что корнет Парадовский застрелился. В одно мгновение оделась я, села на лошадь без седла и поскакала во весь опор на квартиру Парадовского. Станко-
