послать, проѣзжій или пріѣзжій генералъ; но когда онъ выѣзжаетъ самъ въ каретѣ или верхомъ, то всегда уже сопровождаю его я одна, съ моими гусарами, и никогда никакой другой ординарецъ не ѣздитъ за нимъ. Изъ этого я заключаю, что Милорадовичъ любитъ блескъ и пышность; самолюбію его очень пріятно, что блистающій золотыми шнурами гусаръ на гордомъ конѣ рисуется близъ окна его кареты, и готовъ, по мановенію его, летѣть какъ стрѣла, куда онъ прикажетъ.
— К*** пришло въ голову осматривать, такъ ли какъ должно одѣты ординарцы, не только рядовые, но и офицеры. Сумасбродная фантазія! Можетъ ли пѣхотный офицеръ знать въ тонкости всѣ принадлежности гусарскаго мундира, и въ добавокъ лучше нежели сами гусары! Я не послушала его приказанія, какъ такого, которое не могло ко мнѣ относиться; не поѣхала къ нему на смотръ ни сама, ни гусаръ своихъ тоже не послала. Онъ имѣлъ слабость пожаловаться Ермолову, у котораго всѣ мы,
послать, проезжий или приезжий генерал; но когда он выезжает сам в карете или верхом, то всегда уже сопровождаю его я одна с моими гусарами, и никогда никакой другой ординарец не ездит за ним. Из этого я заключаю, что Милорадович любит блеск и пышность; самолюбию его очень приятно, что блистающий золотыми шнурами гусар на гордом коне рисуется близ окна его кареты и готов по мановению его лететь как стрела, куда он прикажет.
К пришло в голову осматривать, так ли, как должно, одеты ординарцы, не только рядовые, но и офицеры. Сумасбродная фантазия! Может ли пехотный офицер знать в тонкости все принадлежности гусарского мундира, и вдобавок лучше нежели сами гусары! Я не послушала его приказания, как такого, которое не могло ко мне относиться; не поехала к нему на смотр ни сама, ни гусар своих тоже не послала. Он имел слабость пожаловаться Ермолову, у которого все мы,
