дѣвицы А***, и нашла ее погруженную въ глубокую задумчивость. На вопросъ мой, отчего она такъ пасмурна, и неусталость ли отъ танцовъ этому причиною? — отвѣчала она вздыхая: нѣтъ не усталость отъ танцовъ, а происшествіе въ танцахъ тяготитъ душу мою! Я одержала побѣду, безъ воли, безъ намѣренія, не только не желая, но и не подозрѣвая даже что такая напасть можетъ со мной случиться! — Я смѣялась ея печали и спросила, какъ же сдѣлалось съ нею такое чрезвычайное несчастіе? и кто этотъ Богомъ отверженный, надъ которымъ побѣда причиняетъ ей такую горькую печаль? — Хорошо вамъ шутить, сказала А***, я готова плакать. Вотъ послушайте какъ это было: вы знаете что я очень дружна съ Катенькой Александровичевой; мы обѣ, когда намъ случается въ танцахъ подавать другъ другу руку, всегда уже пожимаемъ ее; забывшись, я не видала, что надобно было подать руку Ч***, этому молодому гусарскому офицеру Александрійскаго полка; чувствуя, что руку мою взяли, я тотчасъ
девицы А и нашла ее, погруженную в глубокую задумчивость. На вопрос мой, отчего она так пасмурна, и не усталость ли от танцев этому причиною? — отвечала она вздыхая: «Нет, не усталость от танцев, а происшествие в танцах тяготит душу мою! Я одержала победу, без воли, без намерения, не только не желая, но и не подозревая даже, что такая напасть может со мной случиться!» — Я смеялась ее печали и спросила, как же сделалось с нею такое чрезвычайное несчастье? и кто этот богом отверженный, над которым победа причиняет ей такую горькую печаль? — «Хорошо вам шутить, — сказала А, — я готова плакать. Вот послушайте как это было: вы знаете, что я очень дружна с Катенькой Александровичевой; мы обе, когда нам случается в танцах подавать друг другу руку, всегда уже пожимаем ее; забывшись, я не видала, что надобно было подать руку Ч, этому молодому гусарскому офицеру Александрийского полка; чувствуя, что руку мою взяли, я тотчас
