бѣдный Древичь, я спросила его, не имѣетъ ли онъ въ чемъ надобности? что теперешняя моя должность даетъ мнѣ возможность облегчить нѣсколько суровость его положенія. — Ахъ, если вы не гнушаетесь просьбою убійцы, сказалъ онъ горестно, то я просилъ бы васъ позволить мнѣ подышать воздухомъ на этихъ горахъ, на которыхъ я прежде проводилъ столько счастливыхъ часовъ! — Я сказала, что сама собою не могу этого сдѣлать, но попрошу Горича, и думаю черезъ него успѣю получить отъ шефа позволеніе на эту прогулку. Горичь очень вѣжливо выслушалъ мою просьбу, и тотчасъ пошелъ къ Миллеру; черезъ минуту онъ возвратился ко мнѣ, говоря, что генералъ даетъ вамъ волю поступать какъ угодно вразсужденіи облегченія участи арестанта; но проситъ васъ соблюсти должный порядокъ. Я пошла къ Древичу, и была свидѣтельницею радостныхъ и вмѣстѣ горестныхъ ощущеній его при видѣ красотъ природы. За нами пошли было два гусара съ обнаженными саблями, но я сказала имъ, что буду
бедный Древич, я спросила его, не имеет ли он в чем надобности? что теперешняя моя должность дает мне возможность облегчить несколько суровость его положения. «Ах, если вы не гнушаетесь просьбою убийцы, — сказал он горестно, — то я просил бы вас позволить мне подышать воздухом на этих горах, на которых я прежде проводил столько счастливых часов!» Я сказала, что сама собою не могу этого сделать, но попрошу Горича и думаю через него успею получить от шефа позволение на эту прогулку. Горич очень вежливо выслушал мою просьбу и тотчас пошел к Миллеру; через минуту он возвратился ко мне, говоря, что генерал дает вам волю поступать, как угодно, в разсуждении облегчения участи арестанта; но просит вас соблюсти должный порядок. Я пошла к Древичу и была свидетельницею радостных и вместе горестных ощущений его при виде красот природы. За нами пошли было два гусара с обнаженными саблями, но я сказала им, что буду
