его розгами. Теперь посуди самъ, не надобноли тебя отучать всѣми способами отъ твоей смѣшной стыдливости? Она совсѣмъ нейдетъ гусару, и ни начто ему непригодна.
— Ста̀нковичъ дѣлаетъ намъ не очень-то пріятные сюрпризы: въ самое то время когда мы, какъ небо отъ земли далеки отъ всякаго помысла о какомъ-бы то ни было безпокойствѣ, онъ велитъ играть тревогу, и вмигъ все взволнуется: гусары бѣгутъ опрометью, выводятъ бѣгомъ лошадей сѣдлаютъ ихъ какъ попало, садятся, скачутъ во весь духъ, и на скаку поправляютъ на себѣ, что нельзя было сдѣлать на мѣстѣ. Поспѣвшему въ двѣ минуты, дается отъ ротмистра награжденіе, а пріѣхавшему послѣ всѣхъ, тоже награжденіе, но только совсѣмъ другаго рода. Одна изъ этихъ тревогъ пришлась мнѣ дорого. У меня болѣло колѣно, и именно въ томъ мѣстѣ, которымъ надобно прижаться къ сѣдлу; я не могла сидѣть на лошади, и даже испугалась, когда услышала проклятую тревогу; но нечего было дѣлать:
его розгами. Теперь посуди сам, не надобно ли тебя отучать всеми способами от твоей смешной стыдливости? Она совсем нейдет гусару, и ни на что ему непригодна».
Станкович делает нам не очень-то приятные сюрпризы: в самое то время, когда мы, как небо от земли, далеки от всякого помысла о каком бы то ни было беспокойстве, он велит играть тревогу, и вмиг все взволнуется: гусары бегут опрометью, выводят бегом лошадей седлают их как попало, садятся, скачут во весь дух и на скаку поправляют на себе, что нельзя было сделать на месте. Поспевшему в две минуты, дается от ротмистра награждение, а приехавшему после всех, тоже награждение, но только совсем другого рода. Одна из этих тревог пришлась мне дорого. У меня болело колено и именно в том месте, которым надобно прижаться к седлу; я не могла сидеть на лошади и даже испугалась, когда услышала проклятую тревогу; но нечего было делать:
