ее дома; насъ принялъ одинъ баронъ. Въ саду видѣла я различные роды увеселеній, о которыхъ Вонтробка говоритъ, что всѣ они имѣютъ цѣлію сломить голову, занимающимся ими; баронесса, прибавилъ онъ, всѣми способами добирается до головы своихъ посѣтителей, или посредствомъ красоты своей, или увеселеній. Недождавшись прибытія хозяйки, мы уѣхали обратно; Вонтробка признался мнѣ въ умыслѣ, съ какимъ хотѣлъ познакомить меня съ баронессою: крайняя наглость ея, говорилъ онъ, встрѣтясь съ твоею необыкновенною застѣнчивостью, обѣщала мнѣ тму забавныхъ сценъ. Я была очень недовольна его сатанинскимъ планомъ, и сказала ему, что онъ дурной товарищъ, и что съ этого времени я буду его остерегаться. — Какъ хочешь, отвѣчалъ онъ, но ты несносенъ и смѣшонъ съ твоей дѣвичьею скромностью. Знаешъ ли, что я скажу тебѣ? Еслибъ у меня была жена такая скромная и стыдливая какъ ты, я цѣловалъ бы ноги ея; но если бъ съ такими же качествами былъ сынъ мой, я высѣкъ бы
ее дома; нас принял один барон. В саду видела я различные роды увеселений, о которых Вонтробка говорит, что все они имеют целью сломить голову, занимающимся ими; баронесса, прибавил он, всеми способами добирается до головы своих посетителей, или посредством красоты своей, или увеселений. Не дождавшись прибытия хозяйки, мы уехали обратно; Вонтробка признался мне в умысле, с каким хотел познакомить меня с баронессою: «Крайняя наглость ее, — говорил он, — встретясь с твоею необыкновенною застенчивостью, обещала мне тьму забавных сцен». Я была очень недовольна его сатанинским планом и сказала ему, что он дурной товарищ, и что с этого времени я буду его остерегаться. «Как хочешь, — отвечал он, — но ты несносен и смешон с твоей девичьею скромностью. Знаешь ли, что я скажу тебе? Если б у меня была жена такая скромная и стыдливая, как ты, я целовал бы ноги ее; но если б с такими же качествами был сын мой, я высек бы
