и отличное общество офицеровъ, вмѣстѣ со мною остающихся, помогли мнѣ видѣть съ меньшимъ сожалѣніемъ отъѣздъ нашихъ храбрыхъ гусаръ за границу; случай сдѣлалъ что и любезнѣйшая изъ полковыхъ дамъ осталась здѣсь же. Я хотя и убѣгаю женщинъ, но только не женъ и дочерей моихъ однополчанъ; ихъ я очень люблю; это прекраснѣйшія существа въ мірѣ! — всегда добры, всегда обязательны, живы, смѣлы, веселы, любятъ ѣздить верхомъ, гулять, смѣяться, танцовать! Нѣтъ причудъ, нѣтъ капризовъ. О, женщины полковыя совсѣмъ не то, что женщины всѣхъ другихъ состояній! Съ тѣми я добровольно и четверти часа не пробыла бы вмѣстѣ. Правда что и мои однополчанки не пропускаютъ случая приводить меня въ краску, называя въ шутку: гусаръ дѣвка! Но будучи всегда съ ними, привыкаю къ этому названію, и иногда столько осмѣливаюсь, что спрашиваю у нихъ: что̀ вы находите во мнѣ сходнаго съ дѣвкою? — Тонкій станъ, отвѣчаютъ онѣ, маленькія ноги и румянецъ какой каждая
и отличное общество офицеров, вместе со мною остающихся, помогли мне видеть с меньшим сожалением отъезд наших храбрых гусар за границу; случай сделал, что и любезнейшая из полковых дам осталась здесь же. Я хотя и убегаю женщин, но только не жен и дочерей моих однополчан; их я очень люблю; это прекраснейшие существа в мире! — всегда добры, всегда обязательны, живы, смелы, веселы, любят ездить верхом, гулять, смеяться, танцевать! Нет причуд, нет капризов. О, женщины полковые совсем не то, что женщины всех других состояний! С теми я добровольно и четверти часа не пробыла бы вместе. Правда, что и мои однополчанки не пропускают случая приводить меня в краску, называя в шутку «гусар-девка»! Но будучи всегда с ними, привыкаю к этому названию и иногда столько осмеливаюсь, что спрашиваю у них: «Что вы находите во мне сходного с девкою?» — «Тонкий стан, — отвечают они, — маленькие ноги и румянец, какой каждая
