n’a pas encore perdu sa virginité. Послѣ этой, единственной въ своемъ родѣ рекомендаціи, графъ пустилъ мнѣ руку; княгиня съ едва примѣтною усмѣшкою ударила его легонько по обшлагу своимъ вѣеромъ, а я ушла опять къ своимъ товарищамъ, и черезъ полчаса совсѣмъ оставила балъ. Теперь болѣе полуночи, а я привыкла рано ложиться спать; сверхъ того я не люблю тѣхъ обществъ, гдѣ много женщинъ. Станковичъ не ошибся, сказавъ, что я боюсь ихъ; я боюсь ихъ въ самомъ дѣлѣ; довольно женщинѣ посмотрѣть на меня пристально, чтобы заставить меня покраснѣть и притти въ замѣшательство: мнѣ кажется, что взглядъ ея проницаетъ меня; что она, по одному виду моему, угадываетъ мою тайну, и я въ смертномъ страхѣ спѣшу укрыться отъ глазъ ея!
n’a pas encore perdu sa virginité». После этой, единственной в своем роде, рекомендации, граф пустил мне руку; княгиня с едва приметною усмешкою ударила его легонько по обшлагу своим веером, а я ушла опять к своим товарищам и через полчаса совсем оставила бал. Теперь более полуночи, а я привыкла рано ложиться спать; сверх того, я не люблю тех обществ, где много женщин. Ста́нкович не ошибся, сказав, что я боюсь их; я боюсь их в самом деле; довольно женщине посмотреть на меня пристально, чтобы заставить меня покраснеть и прийти в замешательство: мне кажется, что взгляд ее проницает меня; что она по одному виду моему угадывает мою тайну, и я в смертном страхе спешу укрыться от глаз ее!
Три года съ половиною отецъ не видалъ меня; я много перемѣнилась — выросла,
Три года с половиною отец не видал меня; я много переменилась — выросла,
