живетъ очень много бѣдных шляхтянокъ, молодыхъ и прекрасныхъ, которыхъ она выдаетъ замужъ на свой коштъ, и что офицеры этого эскадрона часто обѣдаютъ у нее; но что никогда ни одного бала не было и не будетъ въ ея домѣ. — Почему жъ? спросила я словоохотнаго гусара. — А потому, ваше благородіе, отвѣчалъ онъ, что сынъ помѣщицы, молодой панъ Вильга, лишился жены, которую любилъ страстно; эта потеря разстроила его здоровье и нѣсколько разсудокъ, такъ что онъ убѣгаетъ всѣхъ вообще людей, не исключая матери и дѣтей своихъ.
На другой день очень рано утромъ, увидѣла я у крыльца плетеный коробъ, стоящій на дровняхъ, запряженныхъ парою изсохшихъ лошадей. Вошедшій гусаръ, ставя на столъ завтрикъ, сказалъ: курманка готова, вашему благородію! Чтобъ не открыть своего невѣжества, я не спросила что̀ за звѣрь курманка, и почему именно для меня она готова? Позавтрикавъ, я сказала гусару: узнай, пожалуйста, скоро-ли будутъ мнѣ
живет очень много бедных шляхтянок, молодых и прекрасных, которых она выдает замуж на свой кошт, и что офицеры этого эскадрона часто обедают у нее; но что никогда ни одного бала не было и не будет в ее доме. — «Почему ж?» — спросила я словоохотного гусара. — «А потому, ваше благородие, отвечал он, что сын помещицы, молодой пан Вильга, лишился жены, которую любил страстно; эта потеря расстроила его здоровье и несколько рассудок, так что он убегает всех вообще людей, не исключая матери и детей своих».
На другой день очень рано утром, увидела я у крыльца плетеный короб, стоящий на дровнях, запряженных парою иссохших лошадей. Вошедший гусар, ставя на стол завтрак, сказал: «Курманка готова, вашему благородию!» Чтоб не открыть своего невежества, я не спросила, что за зверь курманка и почему именно для меня она готова? Позавтракав, я сказала гусару: «Узнай, пожалуйста, скоро ли будут мне
