скаго полка товарища Дурова? Я родной дядя его. Услыша слова эти, я отгадала что вижу передъ собою меньшаго брата отца моего, и первая мысль моя была убѣжать; къ счастію, я не имѣла времени сдѣлать этой глупости. На вопросъ дяди, Зассъ тотчасъ показалъ меня рукою, и дядя, подошедъ ко мнѣ, обнялъ меня и сказалъ въ полголоса: «Мать твоя умерла!» Слова эти, какъ острый кинжалъ вонзились мнѣ въ сердцѣ. Я затрепетала, поблѣднѣла, и чувствуя, что слезы готовы брызнуть изъ глазъ моихъ, взяла, неимѣя силъ сказать ни одного слова, дядю за руку и вышла съ нимъ изъ квартиры Засса. — Поѣдемъ ко мнѣ сказалъ дядюшка, когда мы были уже на улицѣ. Я сѣла въ его сани, и во всю дорогу молчала, закрывая глаза и лице шинелью, чтобъ проходящіе не видали, что я плачу.
Дома дядя разсказалъ мнѣ, что отецъ мой получилъ отъ меня письмо изъ Гродно, и увидѣвъ изъ этого письма, что я вступила въ Коннопольскій полкъ товарищемъ, испугался столь необыкновеннаго шага мо-
ского полка товарища Дурова? Я родной дядя его. Услыша слова эти, я отгадала, что вижу перед собою меньшего брата отца моего, и первая мысль моя была убежать; к счастию, я не имела времени сделать этой глупости. На вопрос дяди Засс тотчас показал меня рукою, и дядя, подошед ко мне, обнял меня и сказал вполголоса: «Мать твоя умерла!» Слова эти, как острый кинжал, вонзились мне в сердце. Я затрепетала, побледнела и, чувствуя, что слезы готовы брызнуть из глаз моих, взяла, не имея сил сказать ни одного слова, дядю за руку и вышла с ним из квартиры Засса. «Поедем ко мне», — сказал дядюшка, когда мы были уже на улице. Я села в его сани и во всю дорогу молчала, закрывая глаза и лицо шинелью, чтоб проходящие не видали, что я плачу.
Дома дядя рассказал мне, что отец мой получил от меня письмо из Гродно и, увидев из этого письма, что я вступила в Коннопольский полк товарищем, испугался столь необыкновенного шага мо-
