необдуманной клятвы не прощать никогда дочь свою, и получивъ пастырское разрѣшеніе, тогда уже написалъ къ матери моей что прощаетъ ее, благословляетъ бракъ ея и рожденное отъ него дитя; что просилъ ее пріѣхать къ нему, какъ для того чтобы лично принять благословеніе отца, такъ и для того чтобы получить свою часть приданнаго. Мать моя не имѣла возможности пользоваться этимъ приглашеніемъ до самаго того времени, какъ батюшкѣ надобно было вытти въ отставку; мнѣ было четыре года съ половиною, когда отецъ мой увидѣлъ необходимость оставить службу. Въ квартирѣ его, кромѣ моей кроватки, были еще двѣ колыбели; походная жизнь съ такимъ семействомъ, дѣлалась невозможною; онъ поѣхалъ въ Москву искать мѣста по статской службѣ, а мать со мною и еще двумя дѣтьми, отправилась къ своему отцу, гдѣ и должна была жить до возвращенія мужа. Взявъ меня изъ рукъ Астахова, мать моя не могла уже ни одной минуты быть ни покойна, ни весела; всякій
необдуманной клятвы не прощать никогда дочь свою и, получив пастырское разрешение, тогда уже написал к матери моей, что прощает ее, благословляет брак ее и рожденное от него дитя; что просил ее приехать к нему, как для того чтобы лично принять благословение отца, так и для того чтобы получить свою часть приданого. Мать моя не имела возможности пользоваться этим приглашением до самого того времени, как батюшке надобно было выйти в отставку; мне было четыре года с половиною, когда отец мой увидел необходимость оставить службу. В квартире его, кроме моей кроватки, были еще две колыбели; походная жизнь с таким семейством делалась невозможною; он поехал в Москву искать места по статской службе, а мать со мною и еще двумя детьми отправилась к своему отцу, где и должна была жить до возвращения мужа. Взяв меня из рук Астахова, мать моя не могла уже ни одной минуты быть ни покойна, ни весела; всякий
