искала въ немъ Царицы, предпочитающей смерть униженію, и видѣла только женщину съ желтымъ опухлымъ лицемъ, въ чертахъ котораго не было никакого выраженія, ни даже выраженія боли! По обнаженной рукѣ ея ползетъ піявка и пробирается прямо къ плечу; этотъ смѣшной аспидъ не стоилъ великой чести уязвить Царицу. Можно положить въ закладъ свою голову, что ни одинъ человѣкъ въ мірѣ не узналъ бы въ этомъ изображеніи Царицы Египетской, и я узнала потому что Зассъ сказалъ мнѣ, показывая на нее рукою: вотъ славная Клеопатра! Нужно ли было говорить это, если бъ ее изобразили прилично тому, чѣмъ она была!
— Сегодня Воскресенье; я обѣдала у генеральши; вечеромъ, она, ея племянница дѣвица Юрковская, Зассъ и я поѣхали въ театръ. По всему видно было что поѣхали только для меня; въ Воскресенье никто изъ хорошаго тона людей не бываетъ въ театрѣ, и въ Воскресенье обыкновенно дается русалка или другая подобная ей фарса, наполненная
искала в нем царицы, предпочитающей смерть унижению, и видела только женщину с желтым опухлым лицом, в чертах которого не было никакого выражения, ни даже выражения боли! По обнаженной руке ее ползет пиявка и пробирается прямо к плечу; этот смешной аспид не стоил великой чести уязвить царицу. Можно положить в заклад свою голову, что ни один человек в мире не узнал бы в этом изображении царицы египетской, и я узнала потому что Засс сказал мне, показывая на нее рукою: «Вот славная Клеопатра!» Нужно ли было говорить это, если б ее изобразили прилично тому, чем она была!
Сегодня воскресенье; я обедала у генеральши; вечером она, ее племянница девица Юрковская, Засс и я поехали в театр. По всему видно было, что поехали только для меня; в воскресенье никто из хорошего тона людей не бывает в театре, и в воскресенье обыкновенно дается «Русалка» или другая подобная ей фарса, наполненная
