мать мои никогда бъ не отдали меня въ военную службу; но что имѣя непреодолимую наклонность къ оружію, я тихонько ушла отъ нихъ съ казачьимъ полкомъ. Хотя мнѣ только семнадцать лѣтъ, однако жъ я имѣю уже столько опытности, чтобы угадать тотчасъ, что Каховскій знаетъ обо мнѣ болѣе нежели показываетъ, потому что выслушавъ мой отвѣтъ, онъ не оказалъ и виду удивленія къ странному образу мыслей моихъ родителей, нехотѣвшихъ отдать сына въ военную службу, тогда какъ все дворянство предпочтительно избираетъ для дѣтей своихъ военное званіе. Онъ сказалъ только, что мнѣ должно ѣхалъ въ Витебскъ къ Буксгевдену съ господиномъ Нейдгардтомъ, его адъютантомъ. Нейдгардтъ былъ тутъ же. Когда Каховскій отдалъ мнѣ это приказаніе, то Нейдгардтъ тотчасъ раскланялся и пошелъ со мною къ себѣ въ домъ. Онъ оставилъ меня въ залѣ, а самъ ушелъ къ своему семейству во внутреннія комнаты. Черезъ четверть часа, то одна, то другая голова начала выгля-
мать мои никогда б не отдали меня в военную службу; но что, имея непреодолимую наклонность к оружию, я тихонько ушла от них с казачьим полком. Хотя мне только семнадцать лет, однако ж я имею уже столько опытности, чтобы угадать тотчас, что Каховский знает обо мне более, нежели показывает, потому что, выслушав мой ответ, он не оказал и виду удивления к странному образу мыслей моих родителей, не хотевших отдать сына в военную службу, тогда как все дворянство предпочтительно избирает для детей своих военное звание. Он сказал только, что мне должно ехал в Витебск к Буксгевдену с господином Нейдгардтом, его адъютантом. Нейдгардт был тут же. Когда Каховский отдал мне это приказание, то Нейдгардт тотчас раскланялся и пошел со мною к себе в дом. Он оставил меня в зале, а сам ушел к своему семейству во внутренние комнаты. Через четверть часа то одна, то другая голова начала выгля-
