занности службы; что мы должны всякому офицеру становиться во фронтъ, на часахъ дѣлать ему на караулъ, то есть, саблею впередъ, и на перекличкѣ окликаться голосомъ громкимъ и отрывистымъ. Меня отряжаютъ наравнѣ съ другими стеречь ночью наше сѣно, чистить заступомъ пляцувку, то есть, мѣсто для развода передъ гаубтвахтою, и стоять на часахъ у церкви и порохового ящика. Всякое утро и вечеръ водимъ мы лошадей нашихъ на водопой къ рѣкѣ, которая отъ насъ въ верстѣ разстояніемъ; мнѣ достается иногда вести двухъ лошадей въ рукахъ и на третьей сидѣть; въ такомъ случаѣ я доѣзжаю благополучно только къ рѣкѣ; но оттуда до лагеря лечу какъ вихрь съ моими тремя лошадьми, и на лету слышу сыплющіяся вслѣдъ мнѣ ругательства отъ уланъ, драгунъ и кирасиръ. Всѣ они не могутъ тогда справиться съ своими лошадьми, соблазненными дурнымъ примѣромъ моихъ, которыя, зная что у коновязи дадутъ имъ овса, несутъ меня во весь духъ, и на скаку прыгаютъ, бры-
занности службы; что мы должны всякому офицеру становиться во фронт, на часах делать ему на караул, то есть саблею вперед, и на перекличке откликаться голосом громким и отрывистым. Меня отряжают наравне с другими стеречь ночью наше сено, чистить заступом пляцувку, то есть место для развода перед гауптвахтою, и стоять на часах у церкви и порохового ящика. Всякое утро и вечер водим мы лошадей наших на водопой к реке, которая от нас в версте расстоянием; мне достается иногда вести двух лошадей в руках и на третьей сидеть; в таком случае я доезжаю благополучно только к реке; но оттуда до лагеря лечу как вихрь с моими тремя лошадьми и на лету слышу сыплющиеся вслед мне ругательства от улан, драгун и кирасир. Все они не могут тогда справиться с своими лошадьми, соблазненными дурным примером моих, которые, зная что у коновязи дадут им овса, несут меня во весь дух и на скаку прыгают, бры-
