Когда полкъ нашъ сталъ на дистанцію, безопасную отъ выстрѣловъ непріятельскихъ, то я попросила ротмистра позволить мнѣ съѣздить въ Гейльзбергъ, находившійся отъ насъ въ верстѣ разстояніемъ. Мнѣ нужно было подковать Алкида; онъ потерялъ одну подкову, да еще хотѣлось купить что̀-нибудь съѣсть; я такъ голодна, что даже съ завистію смотрѣла на ломоть хлѣба въ рукѣ одного изъ нашихъ офицеровъ. Ротмистръ позволилъ мнѣ ѣхать, но только приказалъ скорѣе возвращаться, потому что наступала ночь и полкъ могъ перемѣнить мѣсто. Я и Алкидъ, оба дрожащіе отъ холода и голода, понеслись какъ вихрь къ Гейльзбергу. Въ первой попавшейся мнѣ на глаза заѣздной корчмѣ поставила я своего коня, и увидя тутъ же кузнецовъ, кующихъ казацкихъ лошадей, просила подковать и мою, а сама пошла въ комнату; въ ней былъ разведенъ большой огонь на нѣкоторомъ родѣ очага или камина какой-то особливой конструкціи; подлѣ стоили большія кожанныя кресла, на которыя я въ тужъ минуту сѣла, и только успѣла
Когда полк наш стал на дистанцию безопасную от выстрелов неприятельских, то я попросила ротмистра позволить мне съездить в Гейльзберг, находившийся от нас в версте расстоянием. Мне нужно было подковать Алкида; он потерял одну подкову, да еще хотелось купить что-нибудь съесть; я так голодна, что даже с завистию смотрела на ломоть хлеба в руке одного из наших офицеров. Ротмистр позволил мне ехать, но только приказал скорее возвращаться, потому что наступала ночь и полк мог переменить место. Я и Алкид, оба дрожащие от холода и голода, понеслись как вихрь к Гейльзбергу. В первой попавшейся мне на глаза заездной корчме поставила я своего коня и, увидя тут же кузнецов, кующих казацких лошадей, просила подковать и мою, а сама пошла в комнату; в ней был разведен большой огонь на некотором роде очага или камина какой-то особливой конструкции; подле стоили большие кожаные кресла, на которые я в ту ж минуту села, и только успела
