гладить и ласкать своего Алкида, который то же изъявилъ радость свою прыжкомъ и громкимъ ржаньемъ. — Развѣ эта лошадь твоя? спросилъ удивившійся Подвышанскій; я разсказала ему свое приключенье. Онъ тоже не похвалилъ моей опрометчивости и сказалъ, что купилъ мою лошадь у казаковъ за два червонца; я просила отдать мнѣ ее обратно и взять отъ меня деньги имъ заплаченныя. — Хорошо, но на сегодня оставь его у меня; лошадь мою убили, и мнѣ не начемъ быть въ дѣлѣ! — Сказалъ, далъ шпоры моему Алкиду, и ускакалъ на немъ; а я, я только что не плакала, видя моего ратнаго товарища въ чужихъ рукахъ, и поклялась въ душѣ никогда уже болѣе никому во всю жизнь не отдавать своей лошади! Наконецъ этотъ мучительный день кончился; Подвышанскій отдалъ мнѣ Алкида, и армія наша преслѣдуетъ теперь ретирующагося непріятеля.
гладить и ласкать своего Алкида, который тоже изъявил радость свою прыжком и громким ржаньем.
— Разве эта лошадь твоя? — спросил удивившийся Подвышанский.
Я рассказала ему свое приключение. Он тоже не похвалил моей опрометчивости и сказал, что купил мою лошадь у казаков за два червонца; я просила отдать мне ее обратно и взять от меня деньги, им заплаченные.
— Хорошо, но на сегодня оставь его у меня; лошадь мою убили, и мне не на чем быть в деле!
Сказал, дал шпоры моему Алкиду, и ускакал на нем; а я, я только что не плакала, видя моего ратного товарища в чужих руках, и поклялась в душе никогда уже более никому во всю жизнь не отдавать своей лошади! Наконец этот мучительный день кончился; Подвышанский отдал мне Алкида, и армия наша преследует теперь ретирующегося неприятеля.
Берегъ Пасаржи. Странное дѣло! Мы такъ мало торопились, преслѣдуя непріятеля,
Берег Пасаржи. Странное дело! Мы так мало торопились, преследуя неприятеля,
