на Алкида, котораго тоже держала за поводъ другою рукою; такое положеніе кончилось бы очень невыгодно для обоихъ, то есть, для офицера и для меня, но къ счастію подъѣхалъ къ намъ его полка солдатъ, и помогъ мнѣ посадить раненнаго на мою лошадь. Я сказала солдату, чтобъ лошадь прислали въ Коннопольскій полкъ товарищу Дурову, а драгунъ сказалъ мнѣ, что спасенный мною Офицеръ, поручикъ Панинъ, Финляндскаго драгунскаго полка, и что лошадь мою тотчасъ пришлютъ. Офицера повезли къ его полку, а я пошла къ своему; я чувствовала себя весьма въ невыгодномъ положеніи, оставшись пѣшкомъ среди скачки, стрѣльбы, рубки на сабляхъ и видя, что все это или пролетало молніею, или съ увѣренностью въ добротѣ коня своего, тихо галопировало въ разныхъ направленіяхъ, вскликнула: увы, мой Алкидъ! гдѣ онъ теперь! Я очень раскаевалась, отдавши такъ безразсудно свою лошадь; и тѣмъ болѣе, что мой ротмистръ, сначала съ участіемъ спросившій меня: твою лошадь
на Алкида, которого тоже держала за повод другою рукою; такое положение кончилось бы очень невыгодно для обоих, то есть для офицера и для меня, но, к счастью, подъехал к нам его полка солдат и помог мне посадить раненного на мою лошадь. Я сказала солдату, чтоб лошадь прислали в Коннопольский полк товарищу Дурову, а драгун сказал мне, что спасенный мною офицер, поручик Панин, Финляндского драгунского полка, и что лошадь мою тотчас пришлют. Офицера повезли к его полку, а я пошла к своему; я чувствовала себя весьма в невыгодном положении, оставшись пешком среди скачки, стрельбы, рубки на саблях и, видя, что все это или пролетало молниею, или с уверенностью в доброте коня своего, тихо галопировало в разных направлениях, воскликнула: «Увы, мой Алкид! где он теперь!?» Я очень раскаивалась, отдавши так безрассудно свою лошадь; и тем более, что мой ротмистр, сначала с участием спросивший меня: «Твою лошадь
