нили зато, что я съ каждымъ эскадрономъ ходила въ атаку; но это право было не отъ излишней храбрости, а просто отъ незнанія; я думала, такъ надобно, и очень удивлялась, что вахмистръ чужаго эскадрона, подлѣ котораго я неслась какъ вихрь, кричалъ на меня: да провались ты отсюда! зачѣмъ ты здѣсь скачешь? Воротившись къ своему эскадрону, я не стала въ свой ранжиръ, но разъѣзжала по близости: новость зрѣлища поглотила все мое вниманіе; грозный и величественный гулъ пушечныхъ выстрѣловъ, ревъ или какое-то рокотанье летящаго ядра, скачущая конница, блестящіе штыки пѣхоты, барабанный бой и твердый шагъ и покойный видъ, съ какимъ пѣхотные полки наши шли на непріятеля, все это наполняло душу мою такими ощущеніями, которыхъ я никакими словами не могу выразить.
Едва было я не лишилась своего неоцѣненнаго Алкида: разъѣзжая, какъ я уже сказала, вблизи своего эскадрона, и разсматривая любопытную картину битвы, уви-
нили зато, что я с каждым эскадроном ходила в атаку; но это, право, было не от излишней храбрости, а просто от незнания; я думала, так надобно, и очень удивлялась, что вахмистр чужого эскадрона, подле которого я неслась как вихрь, кричал на меня: да провались ты отсюда! зачем ты здесь скачешь? Воротившись к своему эскадрону, я не стала в свой ранжир, но разъезжала поблизости: новость зрелища поглотила всё мое внимание; грозный и величественный гул пушечных выстрелов, рев или какое-то рокотание летящего ядра, скачущая конница, блестящие штыки пехоты, барабанный бой и твердый шаг и покойный вид, с каким пехотные полки наши шли на неприятеля, все это наполняло душу мою такими ощущениями, которых я никакими словами не могу выразить.
Едва было я не лишилась своего неоцененного Алкида: разъезжая, как я уже сказала, вблизи своего эскадрона и рассматривая любопытную картину битвы, уви-
