Леопольдъ II и пробужденіе конституціонализма (1790 — 1792). — Смерть Іосифа II, даже наполовину побѣжденнаго и смирившагося, встрѣчена была мадьярами, какъ надежда на освобожденіе. Собранія комитатовъ состоялись сами собой, и здѣсь послышались рѣчи, внушенныя знаменитой клятвой въ манежѣ (Jeu de paume) и „Деклараціей правъ человѣка". Однако въ этой странѣ традицій, по своему строю болѣе похожей на Англію, чѣмъ на Францію, больше ссылались на историческіе прецеденты, чѣмъ на отвлеченные принципы. Въ силу именно этихъ прецедентовъ пештскій комитатъ, самый радикальный изъ всѣхъ, заявилъ, что беззаконія, совершонныя въ царствованіе Іосифа, ведутъ за собой паденіе династіи. Самые умѣренные требовали немедленнаго созыва сейма, котораго не видѣли уже двадцать пять лѣтъ. Умный Леопольдъ II понялъ, что необходимо и даже полезно для него самого возстановить
это собраніе въ полной его силѣ, и однимъ изъ первыхъ его распоряженій было объявленіе о созывѣ сейма въ іюнѣ. Онъ видѣлъ, что національное пробужденіе,
если къ нему отнестись должнымъ образомъ, можетъ быть не угрозой, а силой. Поэтъ Бароти пѣлъ: „Радуйся, дорогая моя родина! Можешь радоваться и ты, Австрія; корона прочно держится на твоемъ челѣ, когда мадьяръ охраняетъ тебя“. Послѣдній стихъ является истиннымъ выраженіемъ венгерской исторіи въ теченіе ужаснаго двадцатипятилѣтняго періода, который теперь начинался.
На выборахъ обнаружились двѣ партіи, обѣ одинаково патріотическія, но одна консервативная, другая демократическая. Первая оказалась въ значительномъ перевѣсѣ и обязала своихъ депутатовъ стоять за сохраненіе аристократическихъ привилегій вмѣстѣ съ независимостью и конституціей. Этимъ объясняется то обстоятельство, что новый король, давно уже прославившійся въ Тосканѣ своими гуманными и реформаторскими идеями, сдѣлался въ трудахъ сейма защитникомъ низшихъ классовъ венгерскаго общества противъ черезчуръ аристократическаго либерализма. Для крестьянъ, угрожающее поведеніе которыхъ, по его мнѣнію, требовало уступокъ, а по мнѣнію дворянъ — жестокой репрессіи, онъ добился свободы передвиженія, но не отмѣны тѣлесныхъ наказаній. Точно такъ же город-
Леопольд II и пробуждение конституционализма (1790 — 1792). — Смерть Иосифа II, даже наполовину побежденного и смирившегося, встречена была мадьярами, как надежда на освобождение. Собрания комитатов состоялись сами собой, и здесь послышались речи, внушенные знаменитой клятвой в манеже (Jeu de paume) и „Декларацией прав человека". Однако в этой стране традиций, по своему строю более похожей на Англию, чем на Францию, больше ссылались на исторические прецеденты, чем на отвлеченные принципы. В силу именно этих прецедентов пештский комитат, самый радикальный из всех, заявил, что беззакония, совершённые в царствование Иосифа, ведут за собой падение династии. Самые умеренные требовали немедленного созыва сейма, которого не видели уже двадцать пять лет. Умный Леопольд II понял, что необходимо и даже полезно для него самого восстановить это собрание в полной его силе, и одним из первых его распоряжений было объявление о созыве сейма в июне. Он видел, что национальное пробуждение, если к нему отнестись должным образом, может быть не угрозой, а силой. Поэт Бароти пел: „Радуйся, дорогая моя родина! Можешь радоваться и ты, Австрия; корона прочно держится на твоем челе, когда мадьяр охраняет тебя“. Последний стих является истинным выражением венгерской истории в течение ужасного двадцатипятилетнего периода, который теперь начинался.
На выборах обнаружились две партии, обе одинаково патриотические, но одна консервативная, другая демократическая. Первая оказалась в значительном перевесе и обязала своих депутатов стоять за сохранение аристократических привилегий вместе с независимостью и конституцией. Этим объясняется то обстоятельство, что новый король, давно уже прославившийся в Тоскане своими гуманными и реформаторскими идеями, сделался в трудах сейма защитником низших классов венгерского общества против чересчур аристократического либерализма. Для крестьян, угрожающее поведение которых, по его мнению, требовало уступок, а по мнению дворян — жестокой репрессии, он добился свободы передвижения, но не отмены телесных наказаний. Точно так же город-
