Сеславинъ, опоздавшій всего на часъ. Наполеонъ почти совсѣмъ не останавливался въ Варшавѣ, гдѣ у него произошелъ любопытный разговоръ съ де Прадтомъ, разговоръ, переданный послѣднимъ въ его мемуарахъ.
Въ великой арміи оставалось только 12.000 годныхъ къ бою солдатъ; позади нея изъ еще недавно самыхъ здоровыхъ ея элементовъ образовалась новая толпа въ 40.000 отсталыхъ, эскортируемая 6.000 баварцевъ Вреде. Армія съ трудомъ плелась по Литвѣ, къ тому же уничтожаемая морозами, которые 6 декабря достигли 36° по Цельсію и заставляли людей плакать кровавыми слезами. Но свѣжія войска готовились принять армію: въ Вильнѣ стоялъ Луазонъ съ 9.000 французовъ, Франчески и Кутаръ съ 7.000—8.000 поляковъ, итальянцевъ и нѣмцевъ; въ гарнизонахъ Литвы было еще 6.000 человѣкъ; сюда надо прибавить 25.000 австрійцевъ Шварценберга и 15.000 саксонцевъ Ренье, которые только что разбили Сакена у Слонима; 10.000 пруссаковъ и 6.000 поляковъ подъ начальствомъ Макдональда; въ Кёнигсбергѣ 15.000 французовъ Эделе; 18.000 французовъ, которые подъ командой Гренье спѣшили изъ Италіи. Это составляло еще около 85.000 солдатъ, количество, достаточное для того, чтобы остановить три русскихъ арміи, которыя вѣдь тоже жестоко пострадали и въ общемъ сократились (считая и Сакена) до 100.000 человѣкъ; изъ 10.000 рекрутъ въ полкъ попадало едва 1.500.
Изъ Вильна Луазонъ отправилъ войска навстрѣчу уцѣлѣвшимъ отъ Березины. Эти войска не были такъ закалены или, вѣрнѣе, не подверглись такому отбору путемъ испытаній, какъ вернувшіяся изъ Москвы: и вотъ въ двое сутокъ погибло 8—10 тысячъ человѣкъ, больше всего изъ неаполитанской кавалеріи, и лошади пали всѣ, пораженныя морозомъ. Остатки великой арміи прибыли въ Вильно 8 и 9 декабря. Эти несчастные сейчасъ же бросились грабить магазины, разбивать кабаки. Многіе умерли отъ изобилія и излишествъ. Вильно не было укрѣплено, тамъ не было никакого начальства; главнокомандующій Мюратъ былъ совершенно деморализованъ и ничего не дѣлалъ. Вдругъ вечеромъ 9-го сигналомъ возвѣщено было появленіе платовскихъ казаковъ. Несмотря на усилія Нея и Луазона и быстрое отраженіе казаковъ, въ дезорганизованныхъ французскихъ войскахъ обнаружилась паника. Пришлось продолжать отступленіе при морозѣ въ 36°, къ великому отчаянію Ларрея, вынужденнаго бросить своихъ раненыхъ. Послѣ этого ожесточенная виленская чернь проявила ужасное звѣрство. Раненыхъ и больныхъ французовъ предательски убивали и трупы ихъ бросали на тѣхъ, кого сгубилъ морозъ, алкоголь и излишества. Когда русскіе вступили въ городъ, тамъ валялось до 40.000 труповъ.
Отступавшая французская армія наткнулась въ одной милѣ отъ Вильна на подъемъ у дороги, настолько крутой и обледенѣлый, что ни одна лошадь не могла справиться съ нимъ. Здѣсь пришлось бросить послѣднія повозки съ больными и ранеными, послѣднія орудія и муниціонныя фуры, архивы съ самыми секретными бумагами, даже фургонъ, въ которомъ хранилась войсковая казна (10 милліоновъ). 10-го, 11-го и 12-го продолжали путь на Ковно. Нѣманъ перешли по мостамъ у этого города. Въ Ковнѣ нельзя было оставаться, потому что Нѣманъ сталъ и уже не могъ служить защитой отъ казацкой удали. Мюратъ поручилъ Нею и Жерару продержаться въ Ковнѣ столько времени (двое сутокъ), сколько нужно для того, чтобы армія могла продолжать отступленіе.
Затѣмъ, вслѣдствіе новой паники, армія разсѣялась совершенно. Каждая горсть солдатъ спасалась по-своему. Многіе полегли у подножія другого подъема, расположеннаго при самомъ выходѣ изъ
Сеславин, опоздавший всего на час. Наполеон почти совсем не останавливался в Варшаве, где у него произошел любопытный разговор с де-Прадтом, разговор, переданный последним в его мемуарах.
В великой армии оставалось только 12.000 годных к бою солдат; позади неё из еще недавно самых здоровых её элементов образовалась новая толпа в 40.000 отсталых, эскортируемая 6.000 баварцев Вреде. Армия с трудом плелась по Литве, к тому же уничтожаемая морозами, которые 6 декабря достигли 36° по Цельсию и заставляли людей плакать кровавыми слезами. Но свежие войска готовились принять армию: в Вильне стоял Луазон с 9.000 французов, Франчески и Кутар с 7.000—8.000 поляков, итальянцев и немцев; в гарнизонах Литвы было еще 6.000 человек; сюда надо прибавить 25.000 австрийцев Шварценберга и 15.000 саксонцев Ренье, которые только что разбили Сакена у Слонима; 10.000 пруссаков и 6.000 поляков под начальством Макдональда; в Кёнигсберге 15.000 французов Эделе; 18.000 французов, которые под командой Гренье спешили из Италии. Это составляло еще около 85.000 солдат, количество, достаточное для того, чтобы остановить три русских армии, которые ведь тоже жестоко пострадали и в общем сократились (считая и Сакена) до 100.000 человек; из 10.000 рекрут в полк попадало едва 1.500.
Из Вильна Луазон отправил войска навстречу уцелевшим от Березины. Эти войска не были так закалены или, вернее, не подверглись такому отбору путем испытаний, как вернувшиеся из Москвы: и вот в двое суток погибло 8—10 тысяч человек, больше всего из неаполитанской кавалерии, и лошади пали все, пораженные морозом. Остатки великой армии прибыли в Вильно 8 и 9 декабря. Эти несчастные сейчас же бросились грабить магазины, разбивать кабаки. Многие умерли от изобилия и излишеств. Вильно не было укреплено, там не было никакого начальства; главнокомандующий Мюрат был совершенно деморализован и ничего не делал. Вдруг вечером 9-го сигналом возвещено было появление платовских казаков. Несмотря на усилия Нея и Луазона и быстрое отражение казаков, в дезорганизованных французских войсках обнаружилась паника. Пришлось продолжать отступление при морозе в 36°, к великому отчаянию Ларрея, вынужденного бросить своих раненых. После этого ожесточенная виленская чернь проявила ужасное зверство. Раненых и больных французов предательски убивали и трупы их бросали на тех, кого сгубил мороз, алкоголь и излишества. Когда русские вступили в город, там валялось до 40.000 трупов.
Отступавшая французская армия наткнулась в одной миле от Вильна на подъем у дороги, настолько крутой и обледенелый, что ни одна лошадь не могла справиться с ним. Здесь пришлось бросить последние повозки с больными и ранеными, последние орудия и муниционные фуры, архивы с самыми секретными бумагами, даже фургон, в котором хранилась войсковая казна (10 миллионов). 10-го, 11-го и 12-го продолжали путь на Ковно. Неман перешли по мостам у этого города. В Ковне нельзя было оставаться, потому что Неман стал и уже не мог служить защитой от казацкой удали. Мюрат поручил Нею и Жерару продержаться в Ковне столько времени (двое суток), сколько нужно для того, чтобы армия могла продолжать отступление.
Затем, вследствие новой паники, армия рассеялась совершенно. Каждая горсть солдат спасалась по-своему. Многие полегли у подножия другого подъема, расположенного при самом выходе из
