высоты, такъ что дальнѣйшаго повышенія уже нельзя было ожидать, наиболѣе разсудительные люди стали расчитывать и принялись закупать всѣ цѣнные предметы, какіе только можно было найти, кромѣ бумаги. Такъ какъ въ это же время, вслѣдствіе легкости и быстроты наживы, роскошь приняла чрезвычай-
благодаря биржевой игрѣ, средство тягаться въ роскоши съ своими бывшими господами и разъѣзжать внутри тѣхъ каретъ, которыя еще недавно были имъ доступны лишь на козлахъ, да на запяткахъ. Это уравненіе, которое нарождающійся духъ капитализма вводилъ между общественными слоями, остававшимися до этого такъ строго разграниченными, повидимому, всего болѣе тревожило правящіе классы тогдашней Франціи, и они пытались противупоставить ему плотины эдиктовъ. Такъ былъ изданъ декретъ, запрещавшій выскочкамъ носить слишкомъ широкіе галуны на одеждѣ, а также употреблять шолкъ, бархатъ и пуговицы изъ литого серебра. Другимъ эдиктомъ вводились различныя ограниченія въ продажѣ золотыхъ и серебряныхъ издѣлій частнымъ лицамъ и опредѣлялся maximum вѣса для каждаго изъ этихъ издѣлій. Но что могли сдѣлать подобные декреты тамъ, гдѣ роковой, неудержимый процессъ разложенія уже начался въ самой средѣ, вооружившейся ими? Тѣ идеалы, которыми жила старая, аристократическая, рыцарская Франція, отжили свое и умирали безславно, затопляемые тиною и пѣною нахлынувшаго новаго теченія. Напрасно тамъ и сямъ раздавался еще негодующій протестъ во имя этихъ отжившихъ и обреченныхъ на гибель идеаловъ. Герцогъ Бурбонскій, нажившій громадные барыши биржевою игрою, долженъ былъ выслушать упрекъ: всѣ ваши акціи, монсиньоръ, не сто̀ятъ и одного дѣянія вашего дѣда! (Извѣстно, что action по французски имѣетъ двоякое значеніе: акція и дѣяніе). Одна знатная дама, не зная, чѣмъ обратить на себя вниманіе великаго раздавателя финансовыхъ благъ, велѣла опрокинуть свою карету, въ разсчетѣ, что онъ вынужденъ будетъ поспѣшить къ ней на помощь. Другая, проѣзжая мимо отеля одной дамы, у который обѣдалъ Лау, принялась кричать: «горимъ, горимъ!», чтобы какъ нибудь вызвать его изъ отеля. Нѣсколько аристократокъ, въ одно прекрасное утро, стали оспаривать другъ у друга честь усѣсться на передкѣ экипажа любовницы Лау. Знатныя, но бѣдныя дѣвицы только и мечтали о томъ, чтобы поймать на удочку фиктивнаго брака какого нибудь выскочку Миссисипіанца и, обезпечивъ себя его милліонами, гнушались носить его плебейское имя, возвращались въ большой свѣтъ посредствомъ какой нибудь аристократической прелюбодѣйной связи. Сыновья самыхъ знатныхъ семействъ искали поправить свои обстоятельства женитьбою на дочеряхъ разжившихся Миссиссипіанцевъ, и браки эти, заключавшіеся нерѣдко даже съ маленькими дѣвочками, носили характеръ самой беззастѣнчивой купли и продажи. Такъ, маркизъ д’Уазъ сдѣлалъ предложеніе двухлѣтней дочери того самаго Миссиссипіанца Андре, о которомъ упоминается въ текстѣ. Былъ заключенъ контрактъ, обезпечивавшій маркизу двадцать тысячъ годоваго дохода впредь до того времени, когда можно будетъ заключить бракъ; послѣ свадьбы онъ долженъ былъ получнть 4 милліона приданаго. Разложеніе коснулось и другого могущественнаго оплота старой Франціи. Католическое духовенство ничуть не менѣе аристократіи увлеклось поклоненіемъ золотому, или вѣрнѣе, бумажному тельцу. Шумъ распрей съ янсе-
высоты, так что дальнейшего повышения уже нельзя было ожидать, наиболее рассудительные люди стали рассчитывать и принялись закупать все ценные предметы, какие только можно было найти, кроме бумаги. Так как в это же время, вследствие легкости и быстроты наживы, роскошь приняла чрезвычай-
благодаря биржевой игре, средство тягаться в роскоши с своими бывшими господами и разъезжать внутри тех карет, которые еще недавно были им доступны лишь на козлах да на запятках. Это уравнение, которое нарождающийся дух капитализма вводил между общественными слоями, остававшимися до этого так строго разграниченными, по-видимому, всего более тревожило правящие классы тогдашней Франции и они пытались противопоставить ему плотины эдиктов. Так был издан декрет, запрещавший выскочкам носить слишком широкие галуны на одежде, а также употреблять шелк, бархат и пуговицы из литого серебра. Другим эдиктом вводились различные ограничения в продаже золотых и серебряных изделий частным лицам и определялся максимум веса для каждого из этих изделий. Но что могли сделать подобные декреты там, где роковой, неудержимый процесс разложения уже начался в самой среде, вооружившейся ими? Те идеалы, которыми жила старая, аристократическая, рыцарская Франция, отжили свое и умирали бесславно, затопляемые тиною и пеною нахлынувшего нового течения. Напрасно там и сям раздавался еще негодующий протест во имя этих отживших и обреченных на гибель идеалов. Герцог Бурбонский, наживший громадные барыши биржевою игрою, должен был выслушать упрек: все ваши акции, монсиньор, не стоят и одного деяния вашего деда! (Известно, что action по-французски имеет двоякое значение: акция и деяние). Одна знатная дама, не зная, чем обратить на себя внимание великого раздавателя финансовых благ, велела опрокинуть свою карету в расчете, что он вынужден будет поспешить к ней на помощь. Другая, проезжая мимо отеля одной дамы, у которой обедал Лау, принялась кричать: «Горим, горим!» — чтобы как-нибудь вызвать его из отеля. Несколько аристократок в одно прекрасное утро стали оспаривать друг у друга честь усесться на передке экипажа любовницы Лау. Знатные, но бедные девицы только и мечтали о том, чтобы поймать на удочку фиктивного брака какого-нибудь выскочку миссисипианца и, обеспечив себя его миллионами, гнушались носить его плебейское имя, возвращались в большой свет посредством какой-нибудь аристократической прелюбодейной связи. Сыновья самых знатных семейств искали поправить свои обстоятельства женитьбою на дочерях разжившихся миссисипианцев, и браки эти, заключавшиеся нередко даже с маленькими девочками, носили характер самой беззастенчивой купли и продажи. Так, маркиз д’Уаз сделал предложение двухлетней дочери того самого миссисипианца Андре, о котором упоминается в тексте. Был заключен контракт, обеспечивавший маркизу двадцать тысяч годового дохода впредь до того времени, когда можно будет заключить брак; после свадьбы он должен был получить 4 миллиона приданого. Разложение коснулось и другого могущественного оплота старой Франции. Католическое духовенство ничуть не менее аристократии увлеклось поклонением золотому или, вернее, бумажному тельцу. Шум распрей с янсе-
