Судорожно хватаясь хотя бы за тѣнь законнаго царя, цѣня выше всего происхожденіе отъ заступника и печальника народнаго — Іоанна Васильевича Грознаго, нашъ народъ ввергся въ началѣ XVII в. въ пучину Смутнаго времени и самозванства съ горячимъ желаніемъ вернуть Россіи законную неограниченную царскую власть, вернуть себѣ болѣе спокойную отъ боярскихъ насилій жизнь подъ сѣнью этой власти… Ясно, какъ невыгодно было это боярамъ, но ясно и то, какое удобное время для натиска на Русь представляло все это междоусобіе ея исконнымъ врагамъ и соперникамъ. И вотъ, и измѣна внутри, и натискъ снаружи начинаютъ теперь уже колебать Русь до основанія. Смерть перваго Лжедмитрія не успокоила Руси: смѣнившій его царь Василій Шуйскій взошелъ на престолъ «тайкомъ отъ земли», ограничилъ свою власть. Тогда появляется второй самозванецъ. Игрушка бояръ и поляковъ, этотъ Лжедмитрій 2, сразу же прозванный воромъ, руководимый хитрымъ и даровитымъ Рожинскимъ, сопровождаемый извѣстными польскими вождями Сапѣгой, Лисовскимъ, въ іюнѣ 1608 г. быстрымъ[1] нашествіемъ создаетъ въ Тушинскомъ станѣ въ 13‑ти верстахъ отъ Москвы второе царство, второй дворъ и вторую власть…
Опираясь на этотъ станъ, подтягивая подкрѣпленія, приманивая къ себѣ измѣнниковъ и всякаго рода сбродъ изъ вольныхъ людей, руководители самозванца предприняли тогда самое важное свое дѣло, — такъ сказать отслаиваніе тѣхъ областей[2], которыя, на сѣверѣ и сѣверо-востокѣ Россіи, еще оставались вѣрными Москвѣ и не поддавались на лесть, посулы и увѣщанія. Но что же мѣшало врагамъ окончательно погубить Москву? Что все время давало ей право считать себя не окончательно потерянной, какъ бы ни сложилась ея судьба? Смѣло можно отвѣтить на это, — Смоленскъ и Троицко-Сергіевская Лавра. Ихъ нахожденіе въ нашихъ рукахъ давало точки опоры для выручки или завоеванія вновь Москвы Скопинымъ-Шуйскимъ, посланнымъ за войсками и за союзомъ со шведами въ Новгородъ и Псковъ, — и шедшимъ къ нему на соединеніе изъ Астрахани, и съ Волги вообще, Шереметевымъ. Ихъ значеніе, — одного, какъ «Новаго Сагунта» на границѣ съ Польшей, другой — какъ вѣчной заступницы за Россію со временъ еще Дмитрія Донского, какъ неприкосновенной дотолѣ для враговъ святыни, — окрыляло надеждой, что пока не пали Смоленскъ и Лавра, до тѣхъ поръ жива Россія, до тѣхъ поръ еще не все потеряно, и до тѣхъ поръ есть надъ русскими людьми покровъ Св. Сергія и милость Божія.
