Махометъ, со множествомъ избранныхъ своихъ стоявъ вдали, смотрѣлъ на гибель своихъ воиновъ, и въ страхѣ и недоумѣніи не зналъ что дѣлать. Страхъ этотъ овладѣлъ и тѣми изъ его полковъ, которые остались живы и отступили отъ города. Греки же, вышедши за городъ, добивали Турокъ, остававшихся не убитыми, и собравши цѣлыя громады Турецкихъ труповъ зажгли ихъ вмѣстѣ съ древесами и со всѣми орудіями, оставшимися при удаленіи непріятеля.
Царь, Патріархъ, вельможи и народъ исполнились чрезмѣрною радостію и ходили по церквамъ, совершая благодарственныя молебствія: они думали, что наступилъ уже конецъ брани.—Послѣ этаго сраженія, столь невыгоднаго для Турокъ, Махометъ многіе дни советовался что предпринять, и умыслилъ уже отступить отъ города, тѣмъ болѣе, что и морской путь становился уже удобнымъ, и онъ полагалъ, что тогда къ Грекамъ придутъ кто либо изъ союзниковъ. Царь же и Патріархъ со всѣмъ Синклитомъ советовались также, и придумали, къ несчастію своему, отправить къ Махомету пословъ и склонить его къ миру. Махометъ, бывъ крайне хитръ, очень обрадовался тому, ибо понималъ, что только одна крайность принудила Грековъ къ таковому посольству, и онъ отвѣчалъ посламъ: я не иначе соглашусь на миръ, какъ тогда только, когда Царь изыдетъ въ Амморію, а Патріархъ и прочіе, кто куда хочетъ, и я сдѣлаю съ вами вѣчный миръ, не вступлюсь никогда въ Амморію и въ острова ея; если же имъ не захочется выйдти изъ города, то пусть останутся въ немъ и живутъ подъ моею державою, со всѣмъ своимъ достояніемъ, безъ вреда и печали.
Когда послы извѣстили Царя о рѣшеніи Махомета, то онъ и
Махомет, со множеством избранных своих, стояв вдали, смотрел на гибель своих воинов и в страхе и недоумении не знал, что делать. Страх этот овладел и теми из его полков, которые остались живы и отступили от города. Греки же, вышедши за город, добивали турок, остававшихся не убитыми, и, собравши целые громады турецких трупов, зажгли их вместе с древесами и со всеми орудиями, оставшимися при удалении неприятеля.
Царь, патриарх, вельможи и народ исполнились чрезмерною радостию и ходили по церквам, совершая благодарственные молебствия: они думали, что наступил уже конец брани. — После этого сражения, столь невыгодного для турок, Махомет многие дни советовался, что предпринять, и умыслил уже отступить от города, тем более что и морской путь становился уже удобным, и он полагал, что тогда к грекам придут кто-либо из союзников. Царь же и патриарх со всем Синклитом советовались также и придумали, к несчастию своему, отправить к Махомету послов и склонить его к миру. Махомет, быв крайне хитр, очень обрадовался тому, ибо понимал, что только одна крайность принудила греков к таковому посольству, и он отвечал послам: я не иначе соглашусь на мир, как тогда только, когда царь изыдет в Амморию, а патриарх и прочие, кто куда хочет, и я сделаю с вами вечный мир, не вступлюсь никогда в Амморию и в острова ее; если же им не захочется выйти из города, то пусть останутся в нем и живут под моею державою, со всем своим достоянием, без вреда и печали.
Когда послы известили царя о решении Махомета, то он и
