дѣленнаго цвѣта, сидѣвшее мѣшкомъ и, очевидно, сшитое на человѣка болѣе зрѣлаго возраста, и тонкія лѣтнія панталоны соотвѣтствовали скорѣй итальянскому климату, чѣмъ этой подлой, „собачьей“ петербургской погодѣ. Высокіе намокшіе сапоги, тоже предназначавшіеся, повидимому, на болѣе крупныя ноги, требовали по меньшей мѣрѣ основательной починки. Едва ли не самою лучшей частью костюма былъ вязаный шарфъ, обмотанный вокругъ шеи и скрывавшій отъ нескромныхъ глазъ рваную ситцевую рубаху и нѣчто въ родѣ жилета.
— Купите, господинъ! Поддержите коммерцію!
Голосъ мальчугана выкрикивалъ все лѣнивѣе и безнадежнѣе. Казалось, онъ и самъ понималъ, что ни одинъ изъ этихъ торопившихся прохожихъ въ такую погоду не остановится, что бы поддержать отечественную коммерцію. И если онъ все еще предлагалъ и спички, и бумагу, и конверты, то болѣе для очистки своей торговой совѣсти и, главное, изъ страха имѣть недоразумѣнія съ однимъ человѣкомъ, котораго онъ называлъ „дяденькой“, не чувствуя, впрочемъ, къ нему никакихъ родственныхъ чувствъ.
Мальчикъ не ошибался въ своихъ предположеніяхъ. Дѣйствительно, ни одна душа не откликалась на его призывъ. Всякій спѣшилъ въ теплую квартиру, думая объ обѣдѣ, а не о нисьменныхъ принадлежностяхъ. Никто даже и не взглянулъ на этого вздрагивающаго мальчугана въ уродливомъ картузѣ и не слыхалъ тоскливой нотки, звучавшей въ этихъ назойливыхъ предложеніяхъ поддержать коммерцію.
Но вдругъ въ глазахъ мальчика блеснула надежда.
