нимъ родственникомъ... Я приказалъ швейцару никогда больше его не пускать и не принимать никакихъ писемъ! — заключилъ Опольевъ...
Молодая дѣвушка, слышавшая что-то смутно о „погибшемъ дядѣ“, внимала жестокимъ словамъ любимаго отца съ какимъ-то невольнымъ чувствомъ сомнѣнія и, вся притихшая, какъ-то пугливо взглядывала на него.
— Ну, однако, мнѣ пора въ министерство... До свиданія, милыя! — промолвилъ Опольевъ и, сдѣлавъ прощальный жестъ, вышелъ...
— Мама! Позволь мнѣ прочитать это письмо... Можно?
Мать передала молодой дѣвушкѣ письмо.
Та прочитала его и сказала:
— Мама! Папа ошибается... Такъ не пишутъ обманщики. Дядя навѣрное проситъ не для себя, а для мальчика... Грѣшно не помочь! — прибавила дѣвушка, и лицо ея подернулось тихою грустью.
— Ты слышала, что папа говорилъ?
— Слышала... А все-таки папа не правъ... Необходимо помочь! — рѣшительно произнесла дѣвушка. — И дядѣ, и мальчику...
— Отецъ всегда правъ! — строго проговорила мать.
Наступило молчаніе.
10.
Только благодаря сознанію важности принятыхъ на себя обязанностей, „графъ“ въ этотъ вечеръ обнаружилъ воистину героическую силу характера, ограничившись всего пятью рюмками водки и полу-бутылкой краснаго вина.
