Инженеръ, дѣйствительно, только что ѣвшій съ своей дамой устрицы, какъ-то торопливо полѣзъ въ жилетный карманъ, взглядывая нѣсколько сконфуженными, ласковыми и наблюдательными глазами на страннаго господина и, смѣясь, спросилъ:
— А вы развѣ не одобряете устрицъ и тѣхъ людей, которые ихъ ѣдятъ?
— Устрицы весьма одобряю, особенно съ хорошимъ шабли или съ максотеномъ sес, заѣдая стиль-тономъ или рокфоромъ... Благодарю васъ! — прибавилъ „графъ“, получая, къ крайнему изумленію, не монетку, а бумажку, и слегка приподнимая шляпу.
— Не за что... Эй, Иванъ... подавай! — крикнулъ инженеръ лихачу-извощику.
— Виноватъ... — вдругъ заговорилъ „графъ“, снова подходя къ инженеру. — Вы, разумѣется, ошиблись.
— Въ чемъ?
— Это не канарейка, а синенькая... Возьмите назадъ, чтобъ послѣ не раскаяваться! — иронически вымолвилъ „графъ“, протягивая инженеру бумажку.
— Я не ошибся... Я и хотѣлъ одолжить вамъ именно пять рублей! — необыкновенно мягко и ласково отвѣчалъ инженеръ, не безъ удивленія посматривая на этого страннаго субъекта.
— Не ошиблись? Въ такомъ случаѣ я кладу деньги въ карманъ и позволю себѣ замѣтить, что вы представляете собою рѣдкій примѣръ легкомыслия и расточительности, по нынѣшнимъ времена, мъ...
Первый разъ въ теченіи моей практики я дѣлаю такой громадный заемъ на улицѣ... Удивительно!.. Всего хорошаго... Всякихъ успѣховъ...
— Вы, однако, большой оригиналъ! — замѣтилъ инженеръ, заинтересованный графомъ...
