вы живучи... Вотъ только тепло придетъ... Ты увидишь...
— И вовсе не думаю, Александръ Иванычъ... Еще какъ поправитесь... Вотъ какъ теплое воскресенье придетъ, поѣдемъ дачу нанимать... Деньги у насъ, слава Богу, есть...
И Антошка употреблялъ чрезвычайныя усилія, что бы казаться веселымъ и не разрыдаться, слушая эти полныя надежды слова.
Ему сказали доктора, что дни „графа“ сочтены, да онъ и самъ видѣлъ это, и горю его не было границъ. Нерѣдко онъ выбѣгалъ изъ комнаты на лѣстницу и плакалъ, какъ ребенокъ. Нерѣдко во время работы на заводѣ онъ утиралъ навертывавшіяся слезы — вѣдь „графъ“ былъ у него единственный человѣкъ, котораго онъ любилъ. И вдругъ потерять его тогда, когда жизнь ихъ обоихъ такъ хорошо устроилась!
И Елизавета Марковна, и другой докторъ совѣтовали перевести больного въ больницу, но Антошка и слышать объ этомъ не хотѣлъ, зная, что „графъ“ ни за что не согласится. И кто жебудетъ по ночамъ около, него?..
Каждое утро Антошка уходилъ со страхомъ, что вернется домой и не застанетъ въ живыхъ „графа“, и каждое утро просилъ хозяйку дать знать на заводъ, если Александру Ивановичу будетъ плохо.
Не смотря па протесты „графа“, въ послѣдніе дни у него въ комнатѣ дежурила сидѣлка. Антошка настоялъ на этомъ, убѣдивъ „графа“, что это необходимо. По крайней мѣрѣ, она будетъ аккуратно слѣдить за пріемами лѣкарства.
