Иванъ Захаровичъ проговорилъ послѣднія слова такимъ зловѣщимъ тономъ, и его лицо исказилось такой злостью, что Антошка невольно попятился и поспѣшилъ проговорить:
— Да, я, дяденька, не сказалъ ему настоящаго адреца... Я совсѣмъ другой далъ... На Островѣ, молъ, квартируемъ, въ 15 линіи... Пусть ищетъ...
— То-то! — облегченно промолвилъ Иванъ Захарычъ... — А то бы тебя до смерти избилъ... Такъ бы и издохъ... Ты это помни... А теперь я скажу, что ты молодецъ, Антошка... Всегда такъ отвѣчай... Какое кому дѣло, гдѣ мы живемъ? — прибавилъ Иванъ Захаровичъ, окончательно успокоенный, и даже взглянулъ одобрительно на Антошку, какъ на достойнаго своего ученика, ловкаго и смышленнаго, пославшаго генерала на Васильевскій островъ... „Прогуляйся, молъ!“
И послѣ незначительной паузы проговорилъ:
— А я тебѣ, Антошка, завтра другое пальтецо подберу... форменное пальтецо... на байковомъ подкладѣ... у татарина купилъ... И фуфайку дамъ... Я, братецъ, старательныхъ цѣню... И ты цѣни... Старайся для дяденьки... Помни, что я тебя вскормилъ и воспиталъ... Безъ меня пропалъ бы ты, какъ паршивый щенокъ у забора, а я вотъ тебя человѣкомъ сдѣлалъ... Да... Какой человѣкъ, ежели неблагодарный, того Богъ накажетъ. Ты этого не забывай, Антошка! — философствовалъ Иванъ Захаровичъ. — И выручки правильныя носи! — неожиданно перешелъ онъ на вопросъ чисто практическаго характера. А то: — тридцать копѣекъ! За это, по настоящему, слѣдовало бы тебя наказать, но я прощаю.. Чувствуешь ты это?
