шая разсказъ Нины о посѣщеніи дяди, она проливала слезы отъ умиленія, и сама хотѣла навѣстить этого „несчастнаго старика, обиженнаго людьми“.
— Ниночка! Папа тебя зоветъ... Онъ хочетъ съ тобой говорить о твоихъ посѣщеніяхъ дяди... Онъ очень этимъ недоволенъ! — говорила Опольева, войдя въ комнату Нины.
Нина слегка поблѣднѣла. Она понимала, что предстоитъ тяжелый разговоръ. Но она быстро поднялась съ мѣста и рѣшительно направилась къ дверямъ.
— Ниночка... ты, родная, не противорѣчь отцу, не раздражай его... И исполни его желаніе: не ѣзди къ дядѣ. И не сердись на меня... Это я все ему разсказала... Я думала, онъ отнесется къ моему признанію иначе, тѣмъ болѣе, что сегодня онъ встрѣтилъ на улицѣ дядю и былъ очень изумленъ...
— Изумленъ? Чѣмъ, мама?
— Его приличнымъ видомъ, его костюмомъ... однимъ словомъ, тѣмъ, что онъ не попрошайка, какимъ былъ...
— Благодаря тому, что всѣ отъ него отвернулись! — горячо вставила молодая дѣвушка.
— Но папа не вѣритъ...
— Чему не вѣритъ?
— Что дядя могъ такъ измѣниться послѣ всего того, что было...
— Не вѣритъ?.. Но вѣдь это правда! — воскликнула Нина.
— И я пробовала говорить... Я разсказывала объ этомъ мальчикѣ...
— И папа все-таки не вѣритъ? — грустно повторила Нина.
