нему!“, предсѣдательницей котораго была княгиня, и потому, вѣроятно, многіе его кліенты запасались самыми доброкачественными свидѣтельствами, фабриковавшимися умѣлыми людьми, о разныхъ болѣе или менѣе правдоподобныхъ злоключеніяхъ и несчастіяхъ.
Польщенный вниманіемъ, оказаннымъ его особѣ настоящей княгиней, Антошка не безъ повѣствовательнаго таланта разсказалъ о непосредственной причинѣ своего бѣгства, предпославъ эпизодъ съ двугривеннымъ, даннымъ доброй барыней, и не злоупотребилъ вниманіемъ своей слушательницы подробностями выдержанной имъ порки. Подчеркнувъ затѣмъ съ похвальною, внрочемъ, скромностью, подвиги, оказанные имъ самимъ въ этотъ достопамятный вечеръ, онъ съ художественною краткостью и силою росписалъ „дяденьку“ и „рыжую вѣдьму“ и съ горячимъ чувствомъ признательнаго сердца разсказалъ про гостепріимство добраго „графа“
— Кабы не графъ, пропасть бы мнѣ, какъ собакѣ, ваше сіятельство! — заключить Антошка свой разсказъ.
И съ этими словами вытеръ рукавомъ обильно струившійся по лицу потъ, такъ какъ продолжительное пребываніе въ теплой комнатѣ, да еще въ полушубкѣ, давало таки себя знать.
Княгиня записала показанія Антошки и, когда онъ кончилъ, подняла на него испытующій взглядъ.
Довольно приличный, относительно, костюмъ Антошки возбудилъ вдругъ въ ней подозрительныя мысли и словно бы бросалъ тѣнь на правдивость разсказа. Вѣдь ей разсказываютъ такъ много невѣроятныхъ вещей!
