эпизоды изъ раннихъ лѣтъ жизни, которые тепломъ согрѣваютъ сердце даже самаго ожесточеннаго судьбою человѣка, показывая его самого въ томъ видѣ, когда житейская грязь не оставила еще на немъ большихъ слѣдовъ.
И этотъ Самъ, напоминающій скорѣе животное, чѣмъ человѣка, и тотъ, въ ужасѣ вращая бѣлками, съ чувствомъ проговорилъ, обращаясь къ сосѣду:
— У Сама Потамакѣ дочь и сынъ есть. У Сама и жена есть… И Самъ ихъ никогда не увидитъ. «Динора» непремѣнно потонетъ въ океанѣ! И Сама съѣдятъ рыбы! И жена и дѣти не узнаютъ никогда, гдѣ Самъ… Они будутъ думать, что Самъ бросилъ ихъ и никогда не вернется!
Капитанъ Блэкъ не покидалъ палубы всю ночь и не спускалъ съ марса Чезаре, зная, что Чезаре трусъ и можетъ только навести еще большую панику на матросовъ, и безъ того напуганныхъ жесточайшимъ штормомъ. Не отходилъ отъ руля и штурманъ Гаукъ. Онъ стоялъ на штурвалѣ, имѣя подручными Чайкина и рыжаго Бутса, и трое съ трудомъ удерживали штурвалъ.
Чайкинъ хоть и видалъ на «Проворномъ» штормы, но такого, какой ревѣлъ въ эту ночь, онъ не испытывалъ никогда, и ему было жутко. Рыжій Бутсъ, напротивъ, былъ спокоенъ и сосредоточено молчалъ, мечтая о золотыхъ розсыпяхъ.
Къ утру штормъ усилился настолько, что волны сзади нагоняли «Динору» и все чаще и чаще вливались верхушками черезъ корму. «Динора» отставала отъ волны. Приходилось или привести въ бейдевинъ, ли рискнуть на опасную мѣру: прибавить площадь парусности, чтобы бригъ помчался скорѣе, удирая отъ волны.
И капитанъ Блэкъ рѣшился на послѣднее и повелительно крикнул въ рупоръ:
— Рифы у фока отдать!
Всѣ ахнули. Въ первое мгновеніе никто не тронулся съ мѣста.
— Оглохли, что ли? — раздался гнѣвный голосъ Блэка.
Нѣсколько человѣкъ кинулось отдавать рифы.
Большой нижній парусъ, надувшійся теперь во всю свою пло-
