шуна, порой загорались блескомъ, а бѣлая его рука, совсѣмъ не похожая на рабочую руку, съ брильянтомъ на мизинцѣ, нервно пощипывала большую черную, какъ смоль, бороду, когда онъ поглядывалъ на горизонтъ и на небо, по котоому бѣжали бѣлоснѣжныя перистыя облачка, и на вымпелъ, развѣвавшіся на гротъ-мачтѣ: онъ показывалъ, что вѣтеръ дулъ все въ томъ же направленіи.
И капитанъ Блэкъ мысленно посылалъ ругательства по адресу того непрерывнаго зюдъ-оста и по временамъ пощупывалъ два заряженные револьвера-бульдога въ своихъ карманахъ.
Капитанъ Блэкъ, котораго всѣ такъ не любили и въ то же время такъ боялись, ни съ кѣмъ никогда не говорилъ и со штурманомъ обмѣнивался лишь привѣтствіями да отрывистыми служебными разговорами. Все свободное отъ вахтъ время, и когда ничто не представляло какой-нибудь опасности для «Диноры», требовавшей присутствія капитана наверху, онъ проводилъ въ своей каютѣ за книгой или погруженный въ какія-то думы, дѣлавшія его суровое лицо еще болѣе угрюмымъ, словно бы эти думы ли воспоминанія были очень тягостны и непріятны.
И каюта капитана Блэка была довольно странная каюта.
Убрана она была съ изяществомъ и со вкусомъ, рѣдкими въ капитанскихъ каютахъ на купеческихъ корабляхъ и свидѣтельствовавшими о привычкѣ и любви Блэка къ комфорту и роскоши.
Большой, покрытый клеенкой столъ посрединѣ каюты, щиты (стѣны) которой были изъ краснаго дерева съ украшеніями изъ чернаго. Около стола два массивныя кресла. Кругомъ борта диванъ, обитый чернымъ сафьяномъ. Библіотечный шкапъ чернаго дерева былъ полонъ книгъ, а по стѣнамъ висѣло нѣсколько фотогрфій, среди которыхъ въ нѣсколькихъ видахъ красовался портретъ одной молодой женщины. Одинъ изъ нихъ былъ прострѣленъ, — небольшая дыра виднѣлась у самаго виска. Большіе иллюминаторы, прорубленные въ кормѣ, позволяли любоваться чуднымъ видомъ безпредѣльнаго океана, а два небольшія крошечныя оконца, задернутыя занавѣсками и выходившія на палубу, позволяли капитану, не выходя изъ каюты, видѣть всю палубу брига. Входная дверь въ
