успѣвай мы приготовлять съ Сарой... А Ривка тѣмъ временемъ поправлялась бы за городомъ... И недорого бы это стоило... Долларовъ за 15 можно устроить гдѣ-нибудь на фермѣ. Она ѣстъ мало... Не объѣстъ!.. А оборотнаго капитала нѣтъ!-—снова повторилъ Абрамсонъ.
И, словно бы упавши съ облаковъ, куда вознесло его пылкое воображеніе, опять печально опустилъ голову.
— Такъ сколько вамъ нужно оборотнаго капитала?—спросилъ Чайкинъ.
— Полтораста долларовъ. Съ меньшимъ капиталомь не стоитъ и начинать... А эти денежки не валяются на улицѣ, Чайкинъ! И никто ихъ не повѣритъ, Чайкинъ, такому нищему, какъ я... Каждый скажетъ:«зачѣмъ ему давать деньги?.. Онъ зажилитъ эти деньги, а не сдѣлаетъ гешефта».
— Я вамъ дамъ полтораста долларовъ, Абрамъ Исакіевичъ!— сказалъ Чайкинъ .
Абрамсонъ, казалось, не понималъ, что говоритъ Чайкинъ.
Изумленный, съ широко открытыми глазами, глядѣлъ онъ на, своего гостя. И изможденное, худое лицо стараго еврея подергивалось судорогами, и губы нервно вздрагивали.
Наконецъ онъ прерывисто проговорилъ взволнованнымъ голосомъ:
— И что вы такое сказали, господинъ Чайкинъ?.. Повторите.... прошу васъ...
— Я сказалъ, что дамъ вамъ, Абрамъ Исакіевичъ, полтораста, долларовъ...
— Вы!—воскликнулъ старый еврей, словно не довѣряя словамъ Чайкина.
— То-то, я... Не сумлѣвайтесь... И, кромѣ того, вы возьмите еще пятнадцать долларовъ... Отправьте немедленно Ревекку Абрамовну на вольный воздухъ.
— О, Господи!—могъ только проговорить старикъ и, сорвавшись съ кресла, крѣпко пожималъ Чайкину руку.
