нея, если бы вы знали, Чайкинъ,—съ необыкновенною нѣжностыо проговорилъ старый еврей.
Чайкинъ по опыту зналъ, какое доброе сердце у молодой еврейки, и помнилъ, какъ она отнеслась къ нему, когда онъ, совсѣмъ «зеленый», какъ говорятъ въ Америкѣ о прибывшихъ въ первый разъ въ страну, очутился въ С.-Франциско.
«Совсѣмъ бы могъ пропасть безъ нея!» подумалъ Чайкинъ, и спросилъ:
— А много надо вамъ оборотнаго капитала, Абрамъ Исакіевичъ?
— Много, госнодинъ Чайкинъ, ежели по-настоящему дѣло пустить, рекламу сдѣлать хорошую...
— Это что же значитъ?
— А значитъ, объявленія въ газеты сдѣлать и пустить по улицамъ двухъ-трехъ человѣкъ, одѣть ихъ съ ногъ до головы въ картонъ, на которомъ бросались бы всѣмъ въ глаза крупныя буквы объявленія о ваксѣ... И знаете ли, Чайкинъ, какое я сдѣлалъ бы объявленіе?—снова оживляясь, проговорилъ Абрамсонъ.
— Какое?
— Я уже давно его придумалъ, Чайкинъ... Вотъ изъ этой головы!—горделиво прибавилъ Абрамсонъ и выдержавъ паузу, сказалъ:
«Вакса Абрамсона. Сама чиститъ!» Каково Чайкинъ? Обратите вниманіе: «сама чиститъ!» Ловко?
— Да какъ же она можетъ сама чистить?—наивно спросилъ Чайкинъ.
— Вотъ въ этомъ-то и вся штука!—разсмѣялся изобрѣтатель ваксы, которая «сама чиститъ».—Ужъ если вы задали вопросъ,— а вы, Чайкинъ, умный человѣкъ, я въ этомъ убѣдился, когда вы не подписали условія и не соглашались менѣе чѣмъ за 15 долларовъ поступить на судно,—такъ найдется не мало дураковъ, которые подумаютъ, что взаправду вакса выскочить изъ банки и начнетъ чистить сапоги, и купятъ банку... На это и разсчитано объявленіе!
И Абрамсонъ засмѣялся самодовольнымъ смѣхомъ человѣка, выдумавшаго не совсѣмъ обыкновенную штуку.
— Небось, нарасхватъ будутъ покупать мою ваксу... Только
