тарелку супа, какой-то рыбы, зелени и мяса. И когда ему подали вазу, полную грушъ, яблокъ и персиковъ, онъ жадно набросился на нихъ.
— Кофе прикажете, сэръ? — снова спросилъ бой.
— Давайте и кофе! — рѣшиельно приказалъ Чайкинъ.
Бой принесъ кофе и подалъ газету.
— Вечернее прибавленіе, сэръ!
Чайкинъ взялъ газету и вспомнилъ «Долговязаго», говорившаго, что всякій человѣкъ долженъ читать газету.
И на первой же страницѣ онъ прочиталъ напечатанное крупными буквами: Бой «Потомака» съ «Вашингтономъ».
Въ замѣткѣ описывалось, что «Потомакъ» обратилъ въ бѣгство «Вашингтонъ», и что только свѣжая погода помѣшала «Потомаку» пустить ко дну крейсеръ.
У вѣхъ посѣтителей были газетныя листы въ рукахъ, и на всѣхъ лицахъ свѣтилось радостное возбужденіе. Поднялись шумные разговоры, требовали вина, говорились патріотическія рѣчи.
— А вы чего не радуетесь? — вдругъ обратился къ Чайкину высокій плотный американецъ съ большой бородой, въ кожаной курткѣ и въ красномъ поясѣ, изъ-за котораго торчалъ револьверъ.
Красное лоснившееся лицо его, масляные глаза и заплетающійся языкъ свидѣтельствовали въ достаточной степени, что этотъ господинъ пьянъ.
— Чего вы не радуетесь, спрашиваю я васъ? — вызывающе продолжалъ американецъ, схватывая Чайкина за плечо.
Только тогда Чайкинъ понялъ, что обращаются къ нему.
— Чего мнѣ радоваться? — отвнтлиъ Чайкинъ.
— Вы иностранецъ... извините... А я думалъ, вы янки... Тогда я вздулъ бы васъ, а теперь могу только сожалѣть, что вы не радуетесь тому, что «Вашингтонъ» позорно бѣжалъ отъ «Потомака». Вы, вѣрно, недавно въ нашей странѣ?
— Сегодня только.
— Нѣмецъ?
— Русскій... На «Динорѣ» пришелъ.
