людей, мысли и чувства которыхъ намъ близко извѣстны? Не переживаетъ ли каждый изъ насъ съ младенческихъ лѣтъ исторію развитія человѣчества, конечно въ миніатюрѣ, испытывая полный переходъ отъ животнаго состоянія къ состоянію культурнаго, мыслящаго существа. Даже въ животномъ мірѣ, по ученію Дарвина такъ тѣсно связанномъ съ нами, развѣ мы не видимъ зародышей того, что развивается въ полной силѣ въ человѣкѣ? И именно это превосходство, эта высокая ступень, которой достигъ человѣкъ, возвышаясь надъ всѣми другими земными созданіями, и есть, быть можетъ, самая великая загадка въ исторіи человѣчества. Безсознательная цѣлесообразность дѣйствій свойственна всѣмъ животнымъ, а въ жизни муравьевъ и пчелъ мы видимъ примѣры вполнѣ развитой общественной жизни. Мы до сихъ поръ напрасно ищемъ отвѣта, какимъ образомъ эта безсознательность у болѣе высокихъ животныхъ, а прежде всего у человѣка, преобразуется все больше и больше въ сознательный разумъ, что и ставитъ его въ совершенно особыя условія существованія, открываетъ новую возможность прогресса. Объясненіе должна намъ дать исторія первобытнаго міра, но, на самомъ дѣлѣ, возможно ли это для нея?
Если мы хотимъ быть справедливыми, то должны сознаться, что пропасть между человѣкомъ и самыми близкими къ человѣку животными, несмотря на всѣ старанія и изслѣдованія, совершенно еще незаполнена. Когда дарвинизмъ выводитъ происхожденіе человѣка отъ существа, считающагося родоначальникомъ — человѣкообразной обезьяны, мы не можемъ не признать, что эта теорія, можетъ быть, и правильна, но это все-таки только — теорія, построенная не на непосредственно убѣждающихъ фактахъ, а на однихъ лишь логическихъ выводахъ. Промежуточное звено между человѣкомъ и животнымъ міромъ еще не найдено — напротивъ, самые древніе остатки людей совершенно тождественны совершенному человѣку и нисколько не ниже его по развитію формъ; такъ что, явись между нами теперь отдаленнѣйшій изъ нашихъ прародителей, онъ не показался бы намъ совершенно чуждымъ существомъ. Еще менѣе удачны попытки поставить совершенно дикія племена промежуточнымъ звеномъ между людьми и обезьянами; совершенно несостоятельнымъ оказалось также и предположеніе, что болѣзненное явленіе микроцефаліи есть возвратъ къ первобытному состоянію человѣческаго развитія; короче, происхожденіе человѣка отъ предковъ — животныхъ, какъ мы уже сказали, довольно правдоподобно, но оно не доказано въ строгомъ смыслѣ этого слова.
Вполнѣ достовѣрно только одно, что начало человѣчества заходитъ въ очень и очень далекое прошлое. Мы встрѣчаемся съ его достовѣрными слѣдами еще въ первыя времена замѣчательнаго періода исторіи земли, предшествовавшаго настоящему и характеризовавшагося обледенѣніемъ громадной части сѣвернаго полушарія и распространеніемъ полярнаго климата вплоть до середины южной Германіи, — то есть въ ледяной или дилювіальный періодъ. Но весьма вѣроятно, что люди, мало отличавшіеся отъ своихъ потомковъ и только стоявшіе неизмѣримо ниже послѣднихъ въ культурномъ отношеніи, жили на землѣ и въ предшествовавшіе теплые періоды, то есть въ третичный или буроугольный періодъ. Насъ завело бы слишкомъ далеко, если бы мы стали перечислять всѣ находки, на основаніи которыхъ французскіе изслѣдователи утверждаютъ о существованіи человѣка третичнаго періода въ Европѣ. Еще убѣдительнѣе изысканія, сдѣланныя въ Америкѣ, главнымъ образомъ въ Калифорніи и Аргентинѣ. Въ 1866 г. въ одномъ золотомъ рудникѣ въ Калифорніи былъ найденъ черепъ, который по мѣсту его нахожденія называется Калаверасскимъ. Рудникъ, гдѣ онъ былъ найденъ, состоялъ изъ старыхъ вулканическихъ отложеній (туфъ) и принадлежалъ, почти безъ сомнѣнія, къ третичному періоду. Были, правда, основанія сомнѣваться въ
