замѣтно преобладаніе мѣди и бронзы надъ желѣзомъ. Къ оружію всегдашній эпитетъ — бронзовый (χάλκειος). Бронза вообще упоминается разъ въ 10 чаще, чѣмъ желѣзо. Въ нѣкоторыхъ пѣсняхъ желѣзо ни разу не названо. Но въ другихъ пѣсняхъ упомянуты желѣзные инструменты; Ахиллъ ставитъ призомъ на играхъ желѣзный дискъ и выхваляетъ выставленную массу металла; кто получитъ дискъ, у того желѣза хватитъ на 5 лѣтъ; не придется ему посылать въ городъ за металломъ своего пастуха, да и пахари будутъ обезпечены (предполагается — орудіями). Изъ этого описанія и другихъ мѣстъ видно, что желѣзо очень цѣнится, что оно производитъ особенное впечатлѣніе. Когда поэтъ хочетъ указать на необычайную твердость въ переносномъ смыслѣ, онъ беретъ сравненіе отъ свойствъ желѣза и говоритъ: желѣзное сердце, желѣзныя руки, желѣзное терпѣніе. Желѣзо не получило еще широкаго распространенія; изъ него еще ни дѣлаютъ оружія. О немъ говорятъ, какъ объ интересной новинкѣ, оно занимаетъ воображеніе, тогда какъ о мѣди, бронзѣ не говорятъ особливо; это вещи обыденныя, привычныя, общеизвѣстныя.
Изъ этихъ наблюденій дѣлали слѣдующій выводъ. Упоминаніе желѣза у Гомера показываетъ, что окончательный видъ поэмы получили въ началѣ желѣзнаго вѣка; такъ какъ въ Иліадѣ желѣзо упоминается гораздо рѣже, чѣмъ въ Одиссеѣ, то послѣдняя составлена позже. Упоминаніе мѣди составляетъ слѣдъ старинной формы эпоса. Въ цѣломъ же Гомеръ состоитъ изъ наслоеній: въ немъ отложились послѣдовательныя ступени развитія индустріи и культуры. Если оставаться при опредѣленіи гомеровскаго вѣка, какъ греческаго средневѣковья, то, въ силу изложеннаго взгляда, начало эпоса принадлежитъ времени ранняго средневѣковья; что же касается окончательной выработки поэмъ, то это будетъ эпоха поздняго средневѣковья, соотвѣтствующая въ исторіи Западной Европы времени рыцарства и рыцарской поэзіи.
Гомеровскія поэмы — искусственный рыцарскій эпосъ. Приспособляясь къ такому расчлененію Гомера по культурнымъ наслоеніямъ, историки литературы выработали новую теорію происхожденія эпоса. Толчкомъ къ возникновенію эпическихъ пѣсенъ служитъ обыкновенно крупная историческая битва, осада, катастрофа. Такова у сербовъ Коссова битва, у германцевъ — большія столкновенія племенъ и борьба съ Римомъ въ V вѣкѣ, въ древней Руси борьба со степью, сосредоточивающаяся около Кіева: такова для греческаго эпоса была Троянская война. Около такихъ драматическихъ центровъ начинаются слагаться и кружить пѣсни, которыя разрабатываютъ эпизоды героическаго кризиса, дѣла отдѣльныхъ участниковъ. Самая старинная форма исполненія былины изображена въ IX вѣкѣ Иліады: Ахиллъ въ ставкѣ поетъ, аккомпанируя себѣ, а Патроклъ сидитъ молча напротивъ и ждетъ очереди, чтобы продолжать[1]. Такъ приблизительно исполняются пѣсни у современныхъ средне-азіатскихъ народовъ. Позднѣе былины слагаютъ и исполняютъ особые поэты по ремеслу, которыхъ Гомеръ не разъ изобразилъ въ поэмахъ; они поютъ большею частью на пирахъ у царей и у знати, но также мастеръ пѣнія появляется на большомъ праздникѣ среди народнаго хоровода (въ XVIII пѣснѣ, въ циклѣ картинъ на щитѣ Ахилла).
Старинные пѣвцы не шли далѣе разработки отдѣльныхъ моментовъ и эпизодовъ; извѣстныя данныя темы они вливали въ формы нѣкотораго условнаго языка. Разъ сложившіяся пѣсни застываютъ въ опредѣленныхъ формахъ и воспроизводятся потомъ механически съ сохраненіемъ непонятныхъ, часто старинныхъ, выраженій. Въ такомъ видѣ пѣсни могутъ держаться очень долго, какъ это было у русскихъ и у финновъ; онѣ могутъ вымереть совсѣмъ. Но онѣ могутъ послужить также основой для позднѣйшаго новаго творчества. Пройдетъ нѣсколько вѣковъ и въ другой географической и культурной средѣ крупный поэтъ съ яркой индивидуальностью возьмется за общую обработку состава сюжетовъ, которые были до тѣхъ поръ раздроблены во множествѣ отдѣльныхъ старинныхъ пѣсенъ. Таково въ Германіи происхожденіе поэмы о Нибелунгахъ. Въ поэмахъ упоминаются фигуры и событія V вѣка, бургунды, Аттила, Теодорихъ остготскій, отражается бурная эпоха передвиженій. Тогда же, вскорѣ послѣ событій, возникли прославляющія ихъ пѣсни. Но большая связная поэма сложилась 7 вѣковъ спустя, въ XII вѣкѣ, ея авторъ, выдающійся поэтъ, хотя и неизвѣстный намъ по имени, воспользовался старинными пѣснями, какъ матеріаломъ, и сочинилъ крупную цѣльную вещь по оригинальному собственному плану. Въ поэмѣ рыцарской эпохи инкрустированы, благодаря этому, подлинные старинные куски, формы древняго языка, обороты отжитой поэзіи. Таковъ въ силу изложенной теоріи и греческій Гомеръ, подлинный поэтъ, великій мастеръ эпохи искусственнаго творчества, далеко по времени отстоящій отъ изображенныхъ имъ событій[2].
Нѣкоторые ученые идутъ въ этомъ направленіи еще дальше, вдвигаютъ Гомера въ историческую эпоху, въ періодъ колонизаціи, близко къ достовѣрнымъ историческимъ фигурамъ Ѳалеса, Драконта и Солона. Они думаютъ, что поэтъ имѣлъ передъ собой весьма просвѣщенную аудиторію, нѣчто похожее на читателей рыцарскихъ романовъ въ Европѣ XV вѣка; общество, для котораго сочинялись поэмы, отличалось тонко развитымъ чутьемъ; оно уже было слегка затронуто скептицизмомъ, привыкло къ хитрому поэтическому изобрѣтенію, къ манерному языку. Поэты, приспособляясь къ его вкусамъ, старательно полировали
