наго хозяйства. Отсюда ясно, что это важнейшее производство, доступное теперь только большимъ капиталамъ, сдѣлается достояніемъ обширнаго круга предпринимательской дѣятельности, а такъ какъ при громадной и постоянно возрастающей потребности въ чугунѣ сбытъ въ немъ вполнѣ обезпеченъ, то можно и должно ожидать скораго и сильнаго развитія въ этомъ краѣ чугуноплавиленнаго производства. Вмѣстѣ съ этимъ особыя, этому именно фабрикату, т. е. чугуну, присущія условія производства и сбыта, дадутъ возможность довольствоваться самымъ умѣреннымъ барышомъ; слѣдовательно, есть полное основаніе имѣть не только свободный чугунъ на рынкѣ, но и по дешевымъ цѣнамъ.
Таковы запасы древеснаго сгараемаго ва восточномъ склонѣ Урала, доступные для цѣли горнозаводскаго дѣла; общее ихъ пространство не менѣе 10 милл. дес. Прибавьте къ этому точно также пустующіе лѣса западнаго склона Урала, именно въ Чердынскомъ уѣздѣ; здѣсь еще 5 милл. десятинъ. Итого къ услугамъ горнозаводскаго дѣла на сѣверномъ и среднемъ Уралѣ 15 милліоновъ десятинъ.
Самый осторожный разсчетъ даетъ такіе результаты: если принять восьмидесятилѣтній оборотъ рубки, лѣсной запасъ на десятинѣ въ 25 куб. саженъ, выходъ изъ одной кубической сажени въ 2½ короба угля, то изъ означеннаго лѣсного запаса въ 15 милл. десятинъ получится годовой приростъ древесины 4.687,500 куб. саженъ дровъ; которыя будутъ давать 11.718,750,80 коробовъ, или 210.937,500 пудовъ (), въ круглой цифрѣ 200.000,000 пудовъ древеснаго угля, что экивалируетъ такому же количеству, т. е. 200 же милл. пудовъ ежегодной выплавки чугуна! Можно-ли послѣ этого пренебрегать древеснымъ углемъ для чугуноплавиленнаго производства и несо чувствовать будущности этого производства на Сѣверномъ и Среднемъ Уралѣ? Цифры громадны и развѣ только своей громадностью могутъ вводить въ сомнѣніе, но противъ приведеннаго разечета, съ точки зрѣнія опредѣленія силы лѣсныхъ запасовъ, никакихъ возраженій привести нельзя. Вѣдь это запасъ, могущій поспорить по своей силѣ съ лучшими каменноугольными бассейнами!
Многое можно было бы сказать по этому поводу, но это завело бы насъ слишкомъ далеко; ограничимся лишь двумя соображеніями: въ нашемъ стремленіи къ каменному углю мы совсѣмъ забыли слова Петра: „сей минералъ не намъ, а нашимъ потомкамъ полезенъ будетъ“. А между тѣмъ слова эти не совсѣмъ потеряли значеніе и для нашего времени при условіяхъ, въ которыхъ мы теперь находимся; что разъ взято изъ каменноугольной копи, того тамъ больше нѣтъ и не будетъ. Древесный запасъ вѣченъ, но обратно тому, что мы видимъ въ каменноугольной копи, онъ вѣченъ только при условіи его эксплоатаціи. Оставляя его безъ этой эксплоатаціи, мы его губимъ, отнимая у того же нашего потомства возможность имъ пользоваться; перестой лѣса даетъ сухоподстой и валежникъ, отъ которыхъ растущій лѣсъ съ каждымъ годомъ болѣе и болѣе глохнетъ. Во то время, когда въ этихъ лѣсахъ не была нога человеческая, этотъ готовый для огня матеріалъ горѣлъ только въ рѣдкихъ случаяхъ гнѣва Божьяго отъ молніи. Теперь здѣсь бродятъ люди, забираясь за бѣлкой, или за кедровымъ орѣхомъ въ самую чащу лѣса; теперь лѣса эти въ постоянной опасности не только отъ гнѣва Божьяго, но и отъ неряшливости людей, не дающихъ этимъ лѣсамъ никакого значенія, по той простой причинѣ, что, въ настоящее время, они дѣйствительно никакого значенія не имѣютъ. Каждый новый пожаръ будетъ давать новую и новую завалъ, и вотъ эта
