Все это справедливо, но тѣмъ не менѣе ошибочно было бы выводить отсюда то заключеніе, что широкое развитіе естественныхъ богатствъ Урала можетъ наступить тоже только тогда, когда и здѣсь, на Уралѣ, горнозаводское дѣло перейдетъ на каменный уголь. Минеральное топливо играетъ такую важную роль въ развитіи горнозаводскаго дѣла въ Западной Европѣ не потому, что древесное сгараемое не можетъ давать тѣхъ же результатовъ, а потому только, что Западная Европа бѣдна лѣсами, и наоборотъ, богата каменнымъ углемъ. Богатство это въ особенности сказалось въ послѣднее время, когда съ введеніемъ новыхъ металлургическихъ процессовъ стало возможнымъ пустить въ оборотъ громадныя залежи въ разныхъ мѣстахъ Европы фосфористыхъ рудъ, въ большинствѣ случаевъ сопровождаемыхъ тутъ же и залежами каменнаго угля. Западная Европа такъ скоро и такъ широко сдѣлала свое дѣло только потому, что оставалась вѣрна своимъ экономическимъ и естественнымъ условіямъ, разумно пользуясь тѣмъ, что ей дала природа. Не только практическое дѣло, но и сама металлургическая наука развивалась здѣсь по тому же правильному пути: всѣ послѣднія главнѣйшія открытія въ области металлургіи Западная Европа сдѣлала для себя, для своихъ условій.
Не то мы видимъ у насъ, въ Россіи: отъ насъ постоянно требовалось одно — идти по пятамъ за Западной Европой и безъ разсужденія перенимать то, что ею выработано для себя. Мы не изучали и не изучаемъ нашихъ экономическихъ и естественныхъ условій, а потому въ нашемъ увлеченіи подражать Западу мы сбиваемся съ прямаго пути. Наши условія совсѣмъ иныя: въ Европейской Россіи такихъ богатыхъ каменноугольныхъ мѣсторожденій, какія встрѣчаются въ Западной Европѣ, нѣтъ ни по мощности ихъ напластованія, ни по качеству угля; можно сказать, что въ этомъ отношеніи Россія обижена не только сравнительно съ Англіей и Бельгіей, но даже по сравнению съ Франціей и Германіей. Мы не хотимъ этимъ отнимать значенія минеральнаго топлива и для нашего горнозаводскаго дѣла; для этого достаточно указать на успѣхи Юга. Но дѣло въ томъ, что въ нашемъ увлеченіи каменнымъ углемъ мы совсѣмъ забываемъ о другомъ богатствѣ, которое намъ природа дала и котораго на Западѣ нѣтъ: это — громадные лѣса, пропадающіе на корнѣ со вредомъ для себя и безъ пользы для промышленности, пропадающіе только потому, что мы до сихъ поръ не научились ими пользоваться. Сѣверный и Средній Уралъ, можно сказать, сплошь покрытъ такими лѣсами. Спрашивается, чтоже мѣшало воспользоваться этимъ богатствомъ, почему оно не способствовало такому же быстрому развитію дѣла на Уралѣ, какъ мы видимъ это на Югѣ? Не служитъ ли это прямымъ доказательствомъ безсилія древеснаго сгараемаго въ металлургической техникѣ?
Вовсе нѣтъ. Мы видимъ, что уральская горнозаводская промышленность возникла и развилась на началахъ громадной земельной собственности, которая при постройкѣ заводовъ отписывалась къ нимъ для удовлетворенія исключительно ихъ нуждъ. Размѣрами отведенной заводу лѣсной площади обозначались сами собой и предѣлы его производства, перешагнуть за которые значило подорвать въ основаніи его будущность. Такимъ положеніемъ дѣла обусловливалась необходимость сберегать лѣса только для своего собственнаго употребленія и не допускать ни въ своихъ владѣніяхъ, ни даже вблизи этихъ владѣній никакой другой, основанной на огненномъ дѣйствіи, промышленности. Того же правила и по той же причинѣ держались и продолжаютъ держаться и казенные горные заводы, въ которыхъ открытіе огнедѣйствующаго устройства до сихъ поръ запрещается закономъ. Отсюда и явилось
