Дарью вынужден был выступить с отрядом в 1½ роты и сотню казаков против неприятельской шайки, утвердившейся в кишлаке Амаб, разгромил ее и до основания срыл кишлак, но потерял при этом 3-х убитыми и 11 ранеными.
Такими мерами и слишком дорогой ценой мы могли держать в некотором повиновении жителей нашего правого берега Сырь-Дарьи, далеко не достигая, однако, ни спокойствия, ни умиротворения; на левом же берегу Дарьи, в самом ханстве Кокандском, с делами которого мы были теперь тесно связаны, продолжалось фанатическое движение, отзывавшееся неблагоприятно даже в верховьях нашего Заравшанского округа, и могло принять еще более широкие размеры. Между тем кокандский хан Нассир-Эдин не мог оказать русской власти никакого содействия для восстановления порядка в своих владениях. Не имея ни войска, ни опытных советчиков и будучи, наконец, сам без воли и энергии, он мог только пассивно относиться к событиям и при малейшей личной опасности бежал к нам в Ходжент, где и пребывал почти безвыездно. В ханстве же всем распоряжались кипчак Абдурахман и кара-киргиз Пулат-бек, провозгласивший себя ханом. Оба находились в Маргелане, куда и приказали доставлять подати со всех бекств. Оседлое население, ненавидевшее кипчаков, страдало от отсутствия сильной законной власти и в поисках за таковой делилось на партии, вносило еще и междоусобицу.
Ясно, что при таком положении дел нам было необходимо сломить в самом корне ту силу, что производила и поддерживала анархию и представителями которой являлись, главным образом, кипчаки. Чтобы нанести им решительный удар, генерал-адмирал Кауфман еще до своего отъезда из Намангана предписал Скобелеву выступить в конце декабря с отрядом в центр кипчакского населения, в местность междуречья (Икесу-арысы — между реками Нарыном и Кара-Дарьей) и разбитых там именно в такое время, когда кочевники с семействами и имуществом остаются на зимовках в долине и не могут уже спасаться в горах, заваленных снегом.
Скобелев стал собираться в поход, но кипчаки, проведав о готовящейся экспедиции, покинули свои кишлаки и потянулись отовсюду к Андижану, надеясь безопаснее укрыться в этом городе, чем в открытых и не защищенных селениях. В начале декабря и сам Автобачи переехал в Андижан и немедленно занялся укреплением города, как опорного пункта для новых военных против нас действий. Там господствовало большое одушевление. Следует помнить, что после нашего отступления от Андижана 1-го октября город этот быстро принял воинственную физиономию и набрался смелости, считая наше первое
