Но вот пыль стала увеличиваться все более и более и быстро приближаться к нам. Желая рассмотреть, что это такое, мы взобрались на ближайшие песчаные холмы, и увидали, что не вдали от нас движется очень быстро неприятель как бы с намерением сделать нападение.
Тогда Скобелев скомандовал казакам стать в боевой порядок; хан тоже расставил своих махратов; а обоз, не останавливаясь, продолжал путь далее.
Когда неприятель заметил, что мы его поджидаем, то умерил несколько свой пыл и остановился, а мы, постояв не много, двинулись дальше. Это случилось верстах в 10-ти от Махрама.
Наконец мы приехали в Махрам, обойдя крепость справа; крепостные ворота оказались отворенными; войска не было; стояло только у стен несколько жалких сарбазов. За Махрамом находится тенистый сад, где мы сделали небольшой привал, чтобы дать утомленным людям и лошадям отдых.
Все чувствовали страшную истому; почти 36 часов пробыли мы в седле без пищи, отступая под непрерывным огнем; но так как на месте стоянки не было ни пищи, ни корму для лошадей, то мы, освежившись водою, принуждены были ехать дальше, хотя день становился все жарче и жарче.
Преследование прекратилось, и мы двигались, еле передвигая ноги.
Вдруг впереди со стороны Ходжента показалось густое облако пыли. Это спешила к нам на помощь сотня солдат, посланных Ходжентским уездным начальником по нашей просьбе, переданной ему джигитом Мирзы-Хакима. Помощь запоздала потому, что у барона Нольде не оказалось в наличности необходимого числа лошадей, и он принужден был брать их у туземцев силою.
Соединившись со стрелками, которыми командовал граф Девьер, мы прибыли еще засветло в кишлак Иснесару, где нас уже ожидал полковник Савримович с 7-м линейным батальоном и артиллерийским дивизионом.
Здесь хан с обозом остался ночевать, а мы поехали в Ходжент, куда прибыли в сумерки.
На другой день, 24 июля, после полудня, хан со свитою выехал в Ходжент и был встречен в доме уездного начальника почетным караулом с музыкой.
Скобелев и Руднев отправились в Ташкент верхами, а я на почтовых; Вейнберг же остался в Ходженте.
Таков был эпилог нашего посольства в Кашгар.
Горсточка русских людей выказала небывалую храбрость и самоотвержение и подвигом своим прославила русское имя; столь велика была уже и тогда сила обаяния Михаила Дмитриевича Скобелева, умевшего вселить к себе доверие и поддерживать в своих подчиненных бодрый дух и мужество.
