тѣ же итоги не представляютъ никакого, сколько нибудь замѣтнаго колебанія цифръ и ихъ прогрессивнаго пониженія. На самомъ дѣлѣ оказывается, что, какъ ни усердствуетъ полиція вычистить Петербургъ отъ этихъ отъявленныхъ голышей и «скитальцевъ», ихъ почти нисколько не убываетъ. Сегодня ихъ изловили, задержали и выпроводили изъ города, на завтра—глядь—они опять точно изъ земли выросли и почти въ томъ-же количествѣ и составѣ. И такъ до безконечности, да иначе это и быть не можетъ… Вздумайте вычерпать Неву хотя бы тысячами стоведерныхъ бочекъ—ея и на вершокъ не убавится! Также, въ сущности, неистощимъ резервуаръ нищеты, пролетаріатства и сопровождающей ихъ нравственной порчи, непрерывно порождаемыхъ разнообразными неблагопріятными условіями городской жизни и всей нашей соціально-экономической неурядицы.
Но, разумѣется, полиція, въ видахъ внѣшняго благоустройства и благочинія, не можетъ оставаться безучастной къ накопленію въ городѣ бродягъ и нищихъ, и не стремиться, такъ или иначе, искоренить ихъ, хотя бы и была проникнута убѣжденіемъ, что она попросту занимается не искорененіемъ, а лишь перемѣщеніемъ этихъ общественныхъ язвъ съ одного мѣста на другое. Кромѣ того, что эти язвы нарушаютъ благолѣпіе и симметричность стройной организаціи городской жизни, преслѣдованіе ихъ и искорененіе аргументируется еще слѣдующимъ основательнымъ соображеніемъ. Повседневный опытъ показываетъ, что обыкновенно руки, остающіяся праздными и, при условіи пустоты желудка, молитвенно протягиваемыя къ щедротамъ филантропіи,—когда она не въ состояніи удовлетворить ихъ—обнаруживаютъ наклонность къ нарушенію частной и общественной собственности, въ легкомысленномъ разсчетѣ возстановить этимъ способомъ гармонію правильнаго распредѣленія порцій хлѣба насущнаго и прочихъ земныхъ благъ. Конечно, такія, соціалистическаго свойства, притязанія никоимъ образомъ въ благоустроенномъ градѣ терпимы быть не могутъ, даже въ предположеніи.
Если взглянуть на дѣло съ этой точки зрѣнія, опирающейся на требованія общественной и частной безопасности, то тогда бродяги и нищіе, задерживаемые и устраняемые полиціей, должны представить собою какъ-бы передовую шеренгу столичнаго «неблагонадежнаго класса», ежеминутно аттакующую, если не въ полномъ своемъ составѣ, то въ лицѣ «охотниковъ» и застрѣльщиковъ, существующій соціальный порядокъ вещей. Разумѣется, что друзья этого по-
те же итоги не представляют никакого, сколько-нибудь заметного колебания цифр и их прогрессивного понижения. На самом деле оказывается, что, как ни усердствует полиция вычистить Петербург от этих отъявленных голышей и «скитальцев», их почти нисколько не убывает. Сегодня их изловили, задержали и выпроводили из города, назавтра — глядь — они опять точно из земли выросли и почти в том же количестве и составе. И так до бесконечности, да иначе это и быть не может… Вздумайте вычерпать Неву хотя бы тысячами стоведерных бочек — её и на вершок не убавится! Так же, в сущности, неистощим резервуар нищеты, пролетариатства и сопровождающей их нравственной порчи, непрерывно порождаемых разнообразными неблагоприятными условиями городской жизни и всей нашей социально-экономической неурядицы.
Но, разумеется, полиция, в видах внешнего благоустройства и благочиния, не может оставаться безучастной к накоплению в городе бродяг и нищих, и не стремиться, так или иначе, искоренить их, хотя бы и была проникнута убеждением, что она попросту занимается не искоренением, а лишь перемещением этих общественных язв с одного места на другое. Кроме того, что эти язвы нарушают благолепие и симметричность стройной организации городской жизни, преследование их и искоренение аргументируется еще следующим основательным соображением. Повседневный опыт показывает, что обыкновенно руки, остающиеся праздными и, при условии пустоты желудка, молитвенно протягиваемые к щедротам филантропии, — когда она не в состоянии удовлетворить их — обнаруживают наклонность к нарушению частной и общественной собственности, в легкомысленном расчете восстановить этим способом гармонию правильного распределения порций хлеба насущного и прочих земных благ. Конечно, такие, социалистического свойства, притязания никоим образом в благоустроенном граде терпимы быть не могут, даже в предположении.
Если взглянуть на дело с этой точки зрения, опирающейся на требования общественной и частной безопасности, то тогда бродяги и нищие, задерживаемые и устраняемые полицией, должны представить собою как бы передовую шеренгу столичного «неблагонадежного класса», ежеминутно атакующую, если не в полном своем составе, то в лице «охотников» и застрельщиков, существующий социальный порядок вещей. Разумеется, что друзья этого по-
